Лишь вчера во все пределы задувало; Месяц март в России – пасынок Иуды. К нам Весна приходит к самому финалу, но мы верим и надеемся на Чудо.
Я пишу тебе – чего же еще боле? Как живу... как перед Богом я отвечу: Много счастья было и не меньше боли... Зверю ближе стало слово «человечность».
Впрочем, мир времен Христа остался прежним: те же храмы, те же лица, те же войны, нищета и роскошь, тщетные надежды, та же глупость и предательство у трона.
____________
Кофе нынче пью не в зернах – растворимый. Мне не лень, а просто смысла нет и в этом. Сколько Жизнь свою, мой друг, не сублимируй, все в итоге станем пеплом сигаретным.
Скоро отпуск; время ставить многоточие. Зной палящий - это хуже, чем метели. Даже ночью не надеть хотя б сорочки - рыбой биться в мертвом море - на постели.
Мы живем с тобой в неясную эпоху: смуты нет; орды не видно с горизонта. Вот поэтому, наверно, так и плохо, если мы врагу нужны, как рыбе зонтик.
____________
Ходят вороны, накушавшись отбросов, по фронтону на Соборе знаменитом. Это с неба к нам слетелась Cosa Nostra, хрипло каркая проклятья иль молитвы.
Что еще, мой друг, поведать, в чем открыться? Эмигрировать пока, считаю, рано. Не из долга пред мифической столицей, из протеста – это гены Чингисхана.
Солнце всходит; и кирпич стены соседней неприличен, словно позы Камасутры. Ведь ее ваял совсем не Церетели, А бригада понаехавших джамшутов.
___________
Время меряет нас всех чугунным взглядом очень старого усталого тритона из фонтана, где балуются ребята, как лягушки в царстве ила и планктона.
Приезжай, мой друг, тебе я буду рада. Погуляем по местам России царской. Наша осень – это Рубенс листопада: та же сочность плоти, эротичность красок.
Тридцать три годка – век бога на планете, но пока еще не век кариатиды. Потому и шлю тебе приветы, как со дна морского Атлантида.
Отчаянно пытаясь не утратить нить повествования, прочитала несколько раз, но... почему-то постоянно теряю ее где-то на середине стиша. Почему? Однозначно ответить не могу, то ли затянуто, то ли слишком много всего разрозненного в тексте. И почему-то единственное, что запомнилось, это неприличные кирпичи... Спотыкаюсь еще и на этой строке: та же сочность плоти, эротичность красок., в частности на слове "эротичность". Само его наличие тут кажется мне сомнительным, как вариант "буйство красок" - на мой взгляд, лучше отражает суть и ложится в строку, не ломая ее. А еще появился вопрос, чем так заменит век кариатиды и каков он? И о какой из них речь - о статуе или о жрице Артемиды?
Век кариатиды, ну типа... вечность. Хотелось бы, чтобы такое искусство жило вечность, Лариса. Вам написать адрес где находится именно эта, упомянутая в стихе, кариатида или еще фамилию скульптора?)
Спотыкаюсь еще и на этой строке: та же сочность плоти, эротичность красок., в частности на слове "эротичность". Само его наличие тут кажется мне сомнительным, как вариант "буйство красок" - на мой взгляд, лучше отражает суть и ложится в строку, не ломая ее.
А еще появился вопрос, чем так заменит век кариатиды и каков он? И о какой из них речь - о статуе или о жрице Артемиды?
Век кариатиды, ну типа... вечность. Хотелось бы, чтобы такое искусство жило вечность, Лариса.
Вам написать адрес где находится именно эта, упомянутая в стихе, кариатида или еще фамилию скульптора?)
И если речь все же идет о статуе, то она, увы, не вечна)
Увы, не вечна.