Казался людям я смешным и странным, витали с детства мысли в облаках.
В познаньи мира был я неустанным, и верил, что есть жизнь в других мирах.
Мог жить, ни бед, ни горестей не зная, но вдруг я понял истину одну,
и стала трудной жизнь моя земная, у этой правоты, был как в плену.
Ну, кто же сейчас правду-матку ищет? Одни лишь одиночки-чудаки.
Жаль, в поисках лишь выгоды все рыщут, порой всем здравым смыслам вопреки.
Смешным меня считало окруженье, казался – не от мира я сего.
Когда пытался дать им наставленье, они не принимали ничего.

И, рассуждая о моральной мере, Я думал: "Мог ли гадость совершить?"
Хоть на Луне, на Марсе, на Венере, и смог бы дальше я спокойно жить?
Подкрался сон ко мне в час предрассветный, он был довольно странный для меня.
Сюжет его почти ветхозаветный, как будто жизнь другую прожил я.
Преодолев огромные пространства, причём всё было в полной темноте,
я оказался в мире, где убранство купалось в нереальной красоте.
Светило солнце, только чуть другое, сияло всё великим торжеством.
Там море изумрудною волною плескалось с нежной лаской и добром.

Деревья, так похожие на сосны, роскошно свой держали яркий цвет.
Пейзаж был необычный, светоносный, я понял – в этом мире горя нет.
Чудеснейшие птички мне на плечи садились, били трепетным крылом.
В их взгляде было что – то человечье, для них был другом я, а не врагом.
И, наконец, воочию увидел прекраснейших людей другой земли.
Никто меня ни разу не обидел, любовь и счастье радостно несли.
Сияли ясным разумом их лица, они спокойны были, веселы.
Хотелось чистотой такой напиться, прекрасны они были и светлы.

В их голосах звучала радость детства, грехами были не осквернены.
Не свойственно им было лицедейство, не знали ни конфликтов, ни войны.
Готов я полюбить их был навеки и чувствовал ответную любовь.
Я понял: «Предо мной – сверхчеловеки», а в жилах их течёт святая кровь.
Ни смысла не имела, ни значенья для них наука о добре и зле.
Имело знанье их проникновенье, неведомое людям на Земле.
Любовью чистой души их пылали, познанья были глубже и мощней.
Ни людям, ни себе они не лгали, здоровье было крепким без врачей.

В них не было порывов сладострастия, не ведали ни ревности, ни ссор.
К привычкам вредным не было пристрастия, не знали слов "путана", "сутенёр".
Не строили они церквей и храмов, обучены без веры твёрдо знать;
священной не считали это драмой, их счастие – природу прославлять.
Прекраснейшие песни друг про друга душевно проницали их сердца;
всё это было частью их досуга, веселье длилось днями, без конца.
Приснилось это мне, иль было явно? Похоже, было правдой, а не сном.
А что случилось дальше, было главным моим, весьма значительным, грехом.

Случилось то, что было неприятно, Я тех людей прекрасных развратил;
трихиной скверной, очень вероятно, им вирус сладострастья подарил.
Паденье началось совсем невинно: с кокетства, шутки, флирта и игры;
безгрешных до меня людей - глубинно, я одарил грехами с той поры.
Довольно быстро породилась ревность, взросла жестокость, пролилась их кровь,
сменила злость всю нежную душевность, барьер воздвигла в душах нелюбовь.
Вмиг создаваться начали альянсы, врать научились, полюбили ложь.
Создали деньги, банки и финансы, и в армию призвали молодёжь.

Развились быстро разные науки, образовалось братство, гуманизм.
Родились для познанья истин - муки, у всех религий враг стал – атеизм.
Воздвигли на арену справедливость, А к ней был быстро выдуман закон.
Возникли касты, страты, нетерпимость, построил царь себе высокий трон.
Изобрели патент на гильотину, открыла двери первая тюрьма.
Замучив, стали убивать скотину, как в крепости, все спрятались в дома.
Забыли мигом счастье и невинность, назвав их сладкой сказкой и мечтой.
Создали государства, ранги, чинность, и стало меньшинство рулить толпой.

Явилось рабство, даже добровольно, в нём слабый подчинился силачу.
Труд в моде стал дешёвый, подневольный, бумагу прикрепили к сургучу.
А в праведников крепкие каменья летели, смыслам всем наперекор.
Все истины утратив, откровенья переписали, сделав сущий вздор.
Религии явились очень быстро, был в их основе - культ небытия.
Любовь ушла, погасла божья искра, страданье стало смыслом жития.
Они его воспели в грустных песнях, провозгласили дивной красотой.
Нашли глубокий смысл в своих болезнях – как отработку кармы их душой.

Они духовно стали близоруки, я плакал тихо, нежно их любя.
Им говорил, что я принёс им муки, и требовал – распяли чтоб меня.
Их убеждал, что я всё это сделал – принёс разврат, заразу, мерзость, ложь;
и даже смастерил сам крест умело. Они перепугались, впали в дрожь.
Увы, себя убить я был не в силах, хотел от них страдания принять.
Пусть пролилась бы кровь, в уставших жилах. Они же не смогли меня понять.
Сказали, что я стал как враг опасен, упечь грозили в сумасшедший дом.
И тут мой разум стал предельно ясен, проснулся – осознал своим умом.

Познал я эту истину простую: «Люби других, как любишь ты себя»;
Она не прижилась, но зачастую хотим, чтоб относились к нам любя!
Вознёс я руки в небо и заплакал, в душе возник немереный восторг.
А этот сон явился божьим знаком, мечту о светлом рае не отторг.
Мы счастливы должны быть и прекрасны, Всем людям нужно разом захотеть –
отвергнуть этот мир – кроваво-красный, с любовью друг на друга посмотреть.
А между тем, ведь это очень просто – устроится за день или за час.
Без всякой болтовни, застольных тостов, не завтра, не когда-то, а сейчас!

P.S.
Законы счастья стали выше счастья, сознанье жизни подменило жизнь.
А с нелюбовью, этой мощной страстью, бороться нужно, чтоб улучшить жизнь...