Что-то личное беспокоит меня, неприличное для взгляда чужого.
Низменное – неизменно повод для вселенского жадного жора.
По форме – замочная скважина, ключ – замыленный взгляд.
Разговорчики обывателей уже давным-давно никого не злят:
мнение-то общественное. Кофе без сахара, но с кардамоном.
На завтрак – газета. Личинки и личности трубят о модном,
затачивают на рост, призывают увеличить размер и объём.
Быстрее, сильнее. Больше замочных скважин – что видим, то и поём.
Плохие парни, светские львицы, гламур, колокольчик, и подпишись.
Индейцы – в сенатах, томагавки жарятся на камнях. Такая приятная жизнь:
покорный слуга, любезный правитель – незаменимо верховен.
Пророки – заморские, а всякий отечественный – глухонемой бетховен.
Ноги, не содержащие правды, педалят рояли; эхо зигует. Гул,
дебри словосмешений, фантазмы; лолы бегут, и я куда-то бегу.
Детишки – следом; куклы, машинки, и даже утопленник Тани;
бычки и досочки, лягушки-квакушки, фанеры парижные – и те пролетали
совместно с кукушками; зачатки мозга последних – птенцам подстилка в гнезде;
зелёные змии, змеиная зелень валюты. Малюта-куратор – везде.
Служанка в пропитанном ядом платье совокупляется с герцогом. Из
двух зол можно выбрать петлю, цианид или крыши высокой карниз.
В аду – ни крестов на грудь, ни… стоп! Тишины печать на устах.
Абзац. Продолжаем бег: всевидящая голова. В кустах.