На границе – багровые тучи кучкуются хмуро,
но народ веселится, ликует, дым коромыслом.
Что же вам снится, янки двора короля Артура?
Речки, наверное: Волга, Днепр и Висла…
В уездном городе N всякому прохожему рады;
встречают оркестром, словно из космоса Терешкову.
А то, что окна дрожат, ясное дело – петарды:
детишки балуются, прогуливают, негодники, школу.
В домах теперь не поймёшь, где окна, где двери;
заправки сверхприбыль имеют, соляркой торгуя, бензином.
Пипл рехнулся, милые янки, и в будущее не верит.
На улицах столпотворения, но город почти резинов.
Впрочем, везде хорошо, особенно там, где нас нет,
трава зеленее, пышнее на той стороне забора,
и ты, человек, не жалуйся, что появился на свет:
ещё ведь не вечер, правда, хотя уже очень скоро…
Тем более, что работа нынче точно не волк:
слоняйся, считай слонов, и сонно молись.
Может, какой Тимошка увидит – надо просить. У него,
по сводкам синоптиков, – сезонный сомнамбулизм.
А дедушке на деревню писать бесполезно, увы:
Печкин-то, почтальон, «докУментов» требует, жаба.
Как, милые янки, селёдку вы чистите? С головы?
У нас – пипл не чистит; с картохой глотает жадно.
Вот раньше, в те времена, когда всюду клин,
возьмёшь хрустящий багет, да маслицем его с осетриной…
И крыша нигде не текла, поскольку на ней «ондулин»;
теперь же сквозняк до границы, дорогой длинной…
Не плачь, светофор, зелёный ты мой, be good!
Не то – электричество кончится, всё, увольте.
Пока путь открыт, все куда-то бегут, бегут,
влюблённые в жизнь, как поёт Валера Леонтьев.