Всему свой срок - ..........................не хочется об этом… Случится так, что ты когда-нибудь захочешь после шумного обеда прилечь по-стариковски, отдохнуть. Теплом родным гостиная согрета, слова детей плетутся в кружева, а топот шустрых ножек по паркету - как сердца стук, которым ты жива.
Стихает шум, покой струится зримо, крадется сон, меняя краски дня: выходишь в неожиданную зиму, хрустально колокольчики звенят, и виден путь от альфы до омеги. Готова ты - паломницей седой ступать по голубому первоснегу, не оставляя тени .............................и следов.
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
Все комментарии:
Очень просто, но ёмко... и, потому, здОрово, Света! - "Теплом родным гостиная согрета...", "...после шумного обеда прилечь по-стариковски, отдохнуть..." - в гостиной?.. как-то не слишком интеллигентно.
Мне вспомнилось почему-то "Сретенье" Бродского, вернее, финал его. Где-то на подсознательном уровне перекликнулось... Тоже граница той и этой реальности. И отсутствие страха, и "хрустальный звон колокольчиков" в душе...
Он шел умирать. И не в уличный гул он, дверь отворивши руками, шагнул, но в глухонемые владения смерти. Он шел по пространству, лишенному тверди, он слышал, что время утратило звук. И образ Младенца с сияньем вокруг пушистого темени смертной тропою душа Симеона несла пред собою как некий светильник, в ту черную тьму, в которой дотоле еще никому дорогу себе озарять не случалось. Светильник светил, и тропа расширялась.
- "Теплом родным гостиная согрета...", "...после шумного обеда прилечь по-стариковски, отдохнуть..." - в гостиной?.. как-то не слишком интеллигентно.
Иногда что-то удается сказать, слава Богу!
особенно финал...
Спасибо! Рада очень. Значит, мне удалось донести свою мысль и душевный порыв! Это главное.
Мне вспомнилось почему-то "Сретенье" Бродского, вернее, финал его. Где-то на подсознательном уровне перекликнулось... Тоже граница той и этой реальности. И отсутствие страха, и "хрустальный звон колокольчиков" в душе...
Он шел умирать. И не в уличный гул
он, дверь отворивши руками, шагнул,
но в глухонемые владения смерти.
Он шел по пространству, лишенному тверди,
он слышал, что время утратило звук.
И образ Младенца с сияньем вокруг
пушистого темени смертной тропою
душа Симеона несла пред собою
как некий светильник, в ту черную тьму,
в которой дотоле еще никому
дорогу себе озарять не случалось.
Светильник светил, и тропа расширялась.