Ты вливаешься утром в глубокие вены метро,
ощущая себя клеткой крови огромного города.
В ритме пульса несешься его полутемным нутром,
вспоминая, как ветер трепал белоснежные бороды
кучевых облаков высоко в синеве над Невой,
как ложился туман одеялом на плечи Дворцового.
Оглушило тогда понимание — Питер живой:
дышит, любит, мечтает и верит — всё будет по-новому.
Он открылся тебе, признавая частицей своей,
принимая со всеми грехами, долгами и ранами,
изумляя таинственной магией белых ночей —
это было до дрожи интимно, пронзительно, странно и
ты на миг онемел, осознав, что едины теперь
и бескровно нельзя разделить — вы поатомно смешаны:
город, силу черпающий в горькой настойке потерь,
и вчерашний чужак, опьяневший от радости бешеной.