***
Не будет чуда – он приговорён.
Пройдёт три дня, а может быть, четыре,
И утро без него наступит в мире,
И солнце засияет над двором,
Где самый важный гол – всегда в окно.
В кустах сирени ржавые качели,
Две лавочки, где дедушки сидели
И резались азартно в домино.
Песочница, сушилка и турник,
Зимой – каток, и крепости, и санки,
И формула: «Серёга плюс Оксанка
Равно Любовь». Но где теперь они?
Он вспомнил стройку, первое гнездо
(Его стрижи слепили под карнизом),
Субботники и первый телевизор
В седьмой квартире. К ним ходил весь дом.
Тогда дверей никто не запирал,
Ведь люди были проще и добрее
И верили, что кто-то их согреет.
…далёкая и светлая пора…
А жизнь, меж тем, текла себе, текла
И вдруг застыла в мертвенном сугробе.
Повсюду холод, страх, нужда и злоба.
Шприцы в подъездах, окна без стекла…
Но боль прошла. Проходит всё, увы.
Настало время новое, другое.
Он не прижился в нём и стал изгоем,
Врагом гламурной, глянцевой Москвы.

В конце проспекта, стоя за углом,
Лишённый навсегда тепла и света,
Грустил, определённый Моссоветом
Под снос, простой пятиэтажный дом.