Возвращаясь с работы в свой тесный, уютный кокон,
Я бреду в темноте под прицелом бессонных окон.
Я устал, как бурлак, оттянувший вдоль Волги лямку.
Окна видят меня силуэтом в прицельной рамке.

Этот город себе непрестанно наносит раны.
Этот город распят на огромных подъемных кранах.
Великан на прокрустовом, страшно скрипящем, ложе,
Этот город растёт, ибо он не расти не может.

Ты Содома ли правнук, забывший о дне вчерашнем?
Может, ты – Вавилон, возводящий за башней башню?
Третий Рим, попирающий землю стальной ногою,
Стоязыкий, кипящий, не ведающий покоя?

Но пока перед образом ночью горит лампада,
Но пока возжигает алтарник в кадиле ладан,
Но пока улыбаясь рассвету, едва спросонок,
Тихо шепчет простую молитву свою ребенок,

Но пока старички о погоде дрянной стенают,
А внучки на асфальте пишут: «Люблю, родная»,
Но пока меня помнят и ждут за открытой дверью,
Нас с тобою минует беда, дорогой, поверь мне.