Мы - мамонты для чад, а может –диплодоки,
И школьный наш состав давно в Караганде,
По ходу вышли мы, кто - в люди, кто - в подлодки,
И память разошлась кругами по воде.

Был майский день пьяней це-два-аш–пять-о-аш-ки,
Не волновало нас, что станет с Жанной д’Арк,
Лишь бровью повела красавица Наташка,
И стадо мамонтят за ней рвануло в парк.

Директор зуб точил на ветреный десятый,
И завуч зеленел: «Кто тут зачинщик смут?
Я обещаю вам такие аттестаты,
Что только в ПТУ и дворники возьмут».

Но в юные года и ангел колобродил,
Махровая сирень струила аромат,
И целовались мы до одури с Володькой,
Шёл изумрудный пар, и клевер был примят.

Сегодня разбрелись, кто в Хайфе, кто в Канаде,
Костяк остался здесь, стеная и греша,
И повстречав в метро упитанного дядю,
Я не признала в нём Володьку Мураша.

А детушки, увы, не рассуждая здраво,
Поют «дай-дай-дай-дай», и не читают книг,
И можно восклицать «О, времена, о, нравы»,
Но только были мы ничуть не лучше их.

Лучится майский жук, и гаснет день вчерашний,
Последние звонки повсюду гомонят,
И по-медвежьи Вовка-старый однокашник
Сегодня наломал сирени для меня.