Хоронили нескорбно, без тризны —
три племянника, кошка да я.
Хоть и много случилось той жизни
няни Мани — да вся у плетня.

Няня Маня носила передник
на большом животе от груди.
А на улицу — серый беретик
и две кофты. Бывало, и три.

А в тот год нарядила всех в плюши —
и меня, и себя, и… софу.
«Я в журнале видала. Неужто,
я на Зингере хуже сошью?!»

Долг затребовав с Лядовой Нюрки —
как-то нянчила в зиму мальца —
села шить всем по моде тужурки,
маме - даже «под крой пальтеца».

…Жили дружно. Делили котлеты,
в сковородке елозили жир
чёрным хлебом. А в праздник — конфеты.
– Няня Маня, а вкусный инжир?

– Да откуда мне, милая, знать-то?!
У кого городского спроси.
На-ка лучше, примерь это платье! Солнце-клёш! Будешь летом форсить!»

Прожила у нас няня…
Неважно.
Может, год-полтора. И ушла
вперевалку, утино-вальяжно:
«Чай, богатым-то тоже нужна!»

Мама к ночи всплакнула: «И ладно!
Пусть идёт, раз «и стол», и «оклад».
У богатых, чай, тоже не сладко!"

… и меня отвели в детский сад.