Она слегка глуповата,
но в общем - мила и прочее.
Ночью
жилка голубовато
вздрагивает под кожей.
На окнах её орхидеи
зияют опасными ртами.
В спальне светло и строго.

На осеннем татами
гладкоголосый евнух
талдычит одно и то же,
щекочет ей тонкие нервы,
изображая Бога.

Любовь пресна его,
будто
дистиллированная водица -
прозрачная и безвкусная,
мёртвая.
Не напиться...

И всё по фэн-шую в доме,
икебана здесь по Согэцу,
луна и трава.
Всё, кроме...
Ей холодно, не согреться.

Сопричастная тайне,
уже почти неживая,
сквозь слов его липкий иней
о ней и массаже тайском -
глядит на дисплей, кивает,
кутая плечи в пончо,
мерцает волнами квантов,
тикает, будто мина.

Ей в такт
кивает болванчик
китайский
на пианино.

Изложена жизнь билингвой.
Но бьётся в ней свет изначальный,
и вспыхивают пылинки.
божественно и печально.



П. Фрагорийский
Из кн. Многоэтажка