Прошу, оставь немного на потом себя самой, хоть горстку мелких крошек...
Судьба дарит любви затертый грошик, ошибочно считаемый рублем - тем самым неразменным, что навек, и никогда нельзя его истратить. Но преходящесть подлым Геростратом сжигает храм.
Так проклят человек.
Танцуешь нынче на углях босой, забыв про все потери и утраты. Пускай на стопах россыпь алых крапин, но танец твой небесно-невесом. Я буду рядом, а точней - внизу, в руках моих зажата парусина, а где-то у подъезда воет псина, покойника почуяв, иль грозу... Твое упорство изменить финал любимой сказки сердцем понимаю. Сама вчера в полет срывалась с края, ныряя в небо цвета молока. А нынче стала ведьмою морской и боль твою всей кожей ощущаю. Ты сражена древнейшею пищалью*, направленной на нас мужской рукой. Боюсь я одного: когда придет и твой черед в асфальт небесный падать, я не смогу в тот миг с тобой быть рядом - поймать тебя, смягчив лихой полет...
И ты тогда три истины поймешь: перины туч по твердости - алмазы, и падать в небо - это падать наземь, рубль неразменный - просто медный грош.
Вкруг бездны не расставлено оград. Ладони парусину алым красят. Была русалка, а теперь карасик лежит в колодце темного двора...
Я на коленях ползаю вокруг, тебе помочь пытаюсь приподняться."Давай, подруга, ухватись за лацкан." Но плачешь ты в кольце холодных рук.
Не знаю, как и чем тут поддержать, ведь я Ассоль, что схоронила Грея
и алый парус отрывала с реи при помощи столового ножа. Я Герда, что дошла, но не смогла расколдовать слезой горючей Кая. И хмурый Воланд вечность не пускает туда, где Мастер и тумана мгла...

Финал у сказки трудно поменять -
слова пророчеств в записи нетленны. Ладони волн качают хлопья пены -
все, что осталось нынче от меня...

Пищаль* - старинное название огнестрельного оружия.