Вспоминаю любимые лица…
Вдруг заглянут в прикрытую дверь
и смахнут паутину печали?
Я опять умудрилась свалиться
В горький омут недавних потерь
на осколки былых пасторалей.
Людмила Буйлова

Я сегодня уеду на дачу -
в старый флигель у барской усадьбы.
За штакетником - дом престарелых,
и сосна у крыльца, словно мачта.
Повезло - не узнает мой прадед,
что усадьба тогда не сгорела,
хоть вкусила причастье огня…

Тут в двадцатых была психбольница,
а теперь - старики и старухи.
Герб облупленный наш на воротах -
все наследие, как говорится...
Старый флигель купили в разруху
у какого-то жирного жмота.
(Как он пялил глаза на меня!)

Так решил мой отец - пусть частичка,
но имущества древнего рода.
Вот с тех пор временами тут прячусь,
чтобы сказками душу напичкать...
На лужайке, у самого брода,
Cивка-бурка (костистая кляча),
переросток конька-Горбунка.

А с закатом - знакомые лица:
чешет косы на камне русалка,
водяной собирает кувшинки,
манит желтой водицы напиться.
Мавки с визгом играются в салки,
молоко домовой пьет из кринки,
и дымится туманом река.

А за полночь - бредут потурчата,
источая миазмы болота…
Гулко ухает филин на крыше.
Ведьма что-то колдует у чана,
может, варит свои привороты?
Вьются в небе летучие мыши,
тканью кожистых крыл шелестя.

Разорвалось у ночи монисто,
звезды, падая, вовсе не греют…
Лихорадочно небо латаю.
Кошка утра по травам росистым
пробежится к реке-ворожее,
Что с рассветом всегда золотая.
…Это я сплю в углу, как дитя?

Странно… Как же знакома пижама…
Только где я? Решетки на окнах…
Бью плечом в них – не выломать, крепки,
а по виду не скажешь, так ржавы.
Может, к стеклам дотянется локоть?
Не достать. Ветер яростно веткой –
хлоп! Разбилось! Свободна! Лечу!

Петушиного крика расплата –
звук по венам визжащей пилою,
Киноварь по ладоням густая…
«Доктор, доктор, в десятой палате!
Отвязалась… Ни ночи покоя!
Снова вскрылась! Орет, что летает!»
…Не будите меня! Не хочу!