предчувствие/

благодаря проклятым фонарям
в двадцать вторую полночь декабря
проснулся, и прислушался к жене:
заплакала встревоженно во сне.
присев, качнул легонько колыбель,
и где-то в доме заскрипела дверь.
на окна налипает мокрый снег.
часы без циферблата на стене
остановили время по вине
индейцев майя. вспомнил наконец,
вчерашний день принес парад планет.
запутался в гардинах лунный свет,
и всадник триумфально на коне,
глубоко-черном в снежной белизне,
неспешно объезжает старый дом.
по библии грядет Армагеддон.

/одиночество/

я резко встал, чтоб сделать сладкий чай,
чтоб утолить неясную печаль.
невольно захотелось закричать,
а вдруг уже разломана печать,
и там, где в коридор выходит дверь,
за ней в глазок заглядывает зверь?
привычно чайник стряхивает свист.
привычно чай жасминовый душист.
и в новостях привычная война.
ползут привычно книзу имена.
в динамике потрескивает звук.
дыханием вычерчиваю круг
на бахроме узорчатой окна,
чтоб мог я посмотреть из кухни на
идущий снег. становятся темней
земля, деревья, призраки людей.
и уже в отражении лицо,
и спущено у KIA колесо.
за всадником маячит рыжий конь,
и всадник брани скапливает боль.
я вижу под копытами себя.
семь ангелов настойчиво трубят.

/нищие сердцем/

захочется обратно мне к семье,
но кажется, что им я надоел.
все так же на стене висят часы.
все так же в колыбели спящий сын.
все так же холодна постель жены.
все так же: в сентябре обручены,
а в декабре на тьму обречены,
но в этом я не чувствую вины.
взошла над миром горькая звезда.
дорогой ниоткуда в никуда
не мчится, спотыкается гнедой,
еще один, худющий, вороной,
прозрачный всадник; сложит на весы
фантазии и сказочные сны,
мои стихи и прошлые грехи,
очистив их от всякой шелухи.
ведь я есть - абсолют, и я есть - зло,
и потому мне в жизни не везло.

/любовь/

моя жена во тьме обнажена.
дрожит от нетерпения спина.
разглаживаю два ее крыла.
я чувствую пульсацию тепла.
сжимаем вместе землю и огонь:
ладонь сжимает жаркую ладонь.
текут сквозь нас и небо, и моря.
хрустальные созвездия горят.
из темного сосуда белый свет.
над нами закружит парад планет:
сатурн, юпитер – новые стихи.
земля и марс – любовники стихий

/затмение/

чур–чур, меня от всадников-гостей.
чур–чур, меня от смерти и костей.
чур–чур, меня от черных новостей.
я не хочу ненужности вещей.
я не хочу, чтоб в жизни не везло.
я не хочу быть абсолютным злом.
я не хочу быть ангелом в ночи,
пускай за дверью чудище рычит.
пускай за дверью вздрагивает конь
не отпускай, любимая, ладонь.

(зов всадников)

на первый рассчитайся, на второй.
ты первый просчитался, не герой!
ты может, недопонял нашу роль?
куда же ты? немедленно открой!
три сорваны печати, посмотри
об этом говорят календари:
восходит час начала и конца,
не строй, безумный, ангела-глупца!

/сон. рождение/

мне кажется, я вижу в темноте.
мне кажется, что мы уже не те,
кто не боится что - то предпринять,
кто выдержать способен смерти взгляд.
карабкаюсь по краю черноты,
проваливаюсь в бездну пустоты,
навстречу неизвестному иду
и каждый шаг захватывает дух.
и тянется к запретному рука,
и к морю устремляется река.
и звезды начинают хоровод,
и кто - то нас за ниточки ведет.
и вижу, как в туманной полумгле
рождается прекрасное во мне.
проснулся я и резко задышал.
прислушался к дыханью малыша.
на голубом окне календаря
краснеет двадцать третье декабря.