Какой перестук града
По кипарисовой шляпе моей,
Какое великолепие!
---
День погас на цветах,
Помрачнел кипарис одинокий.
Что же завтра станется?

/Мацуо Басё
перевод Александр Белых/
.
.
.

Я по собственной воле
вошла в лабиринт,
слыша сладкое соло
волшебного Рю.
Бес подталкивал в спину -
пройдись, посмотри,
просто пару шагов,
сделай маленький круг.
Мне хотелось увидеть
оттенки пера,
тихо звуки сочились
из радужных гланд,
чтобы Рю, словно бабочка,
сел на рукав,
и коснуться самой
неземного тепла.
Время стало меандровым,
стены цвели.
Всё нежнее к рукам
и привычней к зерну -
я кормила певца,
как кормили цари,
не жалея в запале
казны на игру.
Я вросла в лабиринт,
мой земной кипарис
пробивал корневищами
высохший грунт.
Иногда, Рю взлетал
в золотистую высь,
и, казалось, что звуки
без птицы - умрут.
Стены плотно срослись,
и рисунки тех стен -
мне не сразу, но было
легко узнавать.
Постепенно сознание
стало пустеть,
мне всё чаще безумно
хотелось назад.
Ни осколка, ни трещинки,
камни и пух,
ни травинки помятой
от лишних шагов.
Покидать лабиринт
с этой птицей - табу,
и уйти без него - нелегко.
Нелегко.
Я измучила душу,
моля всех богов,
оказавшись в пространстве
чарованных хвой.
Вдоль изученных стен
возвращалась бегом,
задыхалась, стонала,
просила - Не пой!
И, когда, сделав шаг
и безмернейший вдох,
я протиснулась сквозь
промежуток оград,
птица камнем упала
на выцветший мох,
и звенящая песня
скатилась к ногам.
Я дышала на лапки,
дрожала, лгала,
что волшебные птицы -
бессмертные, но...
Его преданный взгляд,
холоднее стекла,
и остывшие перья -
не помнили нот.
Одичало безмолвен
пустой лабиринт,
каждый камень его
одинок и угрюм.
Тянет горькие ветви
немой кипарис,
вечно слушая
песни небесного Рю.