Нет, Маргарита, вновь ни слова
Который день – и ни строки нет.
Что я – тень Мастера былого.
Раз черт, то непременно кинет.
Покой – страшней любых решеток.
Ай да тюрьма – тепло и сухо.
Все пошло так, все несвежо так –
Где вдохновенная шизуха?
О чертов Шуберт, будь неладен.
К чертям отвальную жратву ту!
Пишу – нет шторма. Рябь на глади.
По делу – превзошел Иуду.
Жизнь предал. Сложную и очень.
Зато реальную, живую.
Тогда творишь. Здесь обесточен,
Ведь не живу, а существую.
Легко все. Только сердце глуше.
Что ни строка – опять пустое.
Ад вдохновенья не заслужен.
И мук творенья недостоин.

А бытие невыносимо, когда легко, как эти мысли. Так не в аду, не в небеси мы - над миром серости зависли. И погружаться неохота, и в выси что-то не пускает. Пат и цугцванг, ведь выбор хода - тоска безмерная такая, что рад хоть вспомнить те мгновенья, где пусть не свет - хотя бы проблеск. Весомых мыслей в голове нет. Да и осилить не сподоблюсь. Былое серо - в идеале исправить все, да как исправишь? Я б реквием свой на рояле играл... Лишенном черных клавиш, лишенном белых, знамо дело. Хватило б серых мне для пьесы. О бытии, что надоело. О людях... Обо всем без веса. Где дух высок – туда не принят. Где скрип зубовный – стал изгоем. Где тот герой? Где героиня? Мы серый фон.
Цена покоя.