Говорят, у мужчин не бывает такого,
Но, когда пыль веков из учебников тряс,
Мне щипало глаза на полях Куликовых
От пробитых навылет, изрубленных ряс.
Были детские сны, за ночь по два и по три –
Лик Христа на хоругвях московских полков,
И мечи у принявших монашеский постриг,
А доселе обычных, как все, мужиков.
Им бы в сумрак церквей – за спасенье молиться,
Заменить бы молитвами бред ворожбы,
А они шли на брань, осенив у божницы
Троекратным крестом бесшеломные лбы.
Обжигал мои уши их шёпот горячий:
«Дай же ратникам, Боже, победы в бою,
Встань с мечом и щитом с нами рядом, иначе
Не познать нашим ворогам славу твою».
Злое ржанье коней, с треском сломаны копья,
Что-то острое жарко вонзалось мне в грудь…
Просыпался от взглядов чужих, исподлобья,
Но хотелось вернуться, хотелось заснуть.
Возвращался туда, где, роняя лик божий,
Уходил к праотцам новоявленный гридь.
Прорубаясь к нему, я был ранен, но всё же
Возле самых копыт смог хоругвь подхватить.
И теперь уже сам, бесшеломный, бесстрашный,
Осенённый крестом и с крестом на груди,
Потерявший друзей в кутерьме рукопашной,
В поредевших полках шёл с Христом впереди.
Я из детства пришёл к куполам золочёным,
Божьей волей не брань – схима доля моя.
Там, открывшись крестам, в облака облаченным,
Разметались мои Куликовы поля.
Гридни (ед. ч. «гридь») — в Древней Руси княжеские дружинники, телохранители князя.
Опубликовано: 10/12/13, 10:56
| Просмотров: 1188 | Комментариев: 11
Пульс мирозданья,
Заглушённый потоком шумов.
Но порой в тишине
Из глубин подсознанья
Поднимается память веков....
Возвращался в тот миг, когда, бросив лик божий
Георгий, я только в рамках контекста рассуждаю. А стихи действительно интересны.