«Послушай,
я собираюсь любить тебя до конца.
И, кажется,
после —
тоже».
© Дарёна Хэйл

И на зов прилетала пичуга к её двору —
длинноногая, тонкая. Белая, точно цапля.
Не спешила с руки угощение клювом цапнуть,
лишь пустыми глазами окинув замшелый сруб,
вдруг кричала — пронзительно, громко. Будила луг,
он пугался спросонья, скрывался в туманном дыме.
Дженни к птице привыкла и даже дала ей имя —
то, что слишком давно говорить разучилась вслух.
• • •
А тогда был сентябрь. И на картах любой расклад
обещал перемены. И руны ложились странно.
Серебрилась с утра паутинка в оконной раме,
в синей чашке томился заваренный шоколад.

Гость пришёл и привёл за собой череду примет.

Ветер путался в прядях растрёпанной медной чёлки.
Листья падали с яблонь, вихрились, касаясь колко,
добавляя сумятицы внутренней кутерьме.
Скольких прежде ласкала — не вспомнила б в этот миг:
ни красивых, ни умных, ни сильных и ни весёлых.
Стал единственным — долей, скупой на дары, дозволен —
рядом с ним засиял, задрожал и взорвался мир.

Дженни, рыжая ведьма, так скоро настал Самайн.
Хлеб кидали в костёр, от углей зажигали свечи…
Ты предвидела, Дженни, что счастье не будет вечным.
Ты предзнала — его в дальний край заберёт зима.
Тот, который унёсся с метелью по скатам крыш,
расколол твоё сердце на сотню осколков острых,
что в напрасной погоне вспорхнули в морозный воздух,
там приняв очертания белых пичужьих крыл.
• • •
Безнадёга восьми сентябрей остудила ум —
правда, са́днит в том месте, где раньше стучало сердце.
Не доходит отчаянный клич до пределов серых,
только и́з лесу птица спешит на её «ау!»[hide]