Вечернею порой, когда едят эмпузы* И мух, и бабочек, а небо шелестит, Присел Никифор в поле кукурузы: Возможно, зайчика хотел он угостить, А, может быть, и нет. Не знаем я и ты, Но просидел поэт, кряхтя, до темноты. Пришла большая тьма. Уснули псы, коровы, Эмпузы задремали наконец… А в чабрецах на соловьиной мове Запел Никифору счастливый цвиркунец.* Но чу! Прошла тревога кукурузой… Колышет ветер острые листы, И – тени отовсюду голопузы: «Никеша, дядя! Это что ли ты? А ну-ка, спой нам песню на ночь глядя, Где мы в бубышечках – и спереди, и сзади!» О, как бежал поэт, подвержен стрессу, Летел, тревожа насекомых сны, И били, били, били качаны Его не только по свисающему прессу… Но всё кончается, и даже кукуруза: За полем, под прикрытием ольхи, Чтоб окончательно избавиться от груза, Опять присел. И вдруг – пришли стихи. И осознал поэт: для будущих творений Нужны и острота, и свежесть ощущений.
Патриотизм, подруги и грибы Рождали трепет в сердце Молочкова, Но день настал – и о грибах ни слова, Патриотизм намеренно забыт, И лишь подругу любит Молочков, Освоив технику девятисот толчков. Суть техники (для всех непосвящённых): Подругу, что мила, как вешний цвет склонённый, Толкаешь девятьсот… Секунд, а лучше – раз; Конечно, к ней придёт желаемый оргазм, А ты ни-ни, В тот день ни капли ничего не оброни, Оставь и укрепляй томящийся «фундамент», Возможно – для себя, а лучше вновь для дамы; И научись заботиться, чтоб ци Её по телесам неслась во все концы, Используй и массаж и всяческие ласки. Ну в общем, даосизм с тантрической окраской. И, по совету Лао-цзы, Никифор Уехал в лес, в бревенчатый, где тихо, Где чуть скрипит советская кровать, Практиковать Там можно не таясь, взяв ноут и подругу, Забыв о прелестях-соблазнах Кали-юги. Но для таких и техник, и маштабов Нужна не девочка, что на пивке росла, Нужна познавшая цветы добра и зла, Немного понимающая баба. Никифор – прогадал. И с бабою никак… И начал он томясь с крыльца смотреть во мрак. А там – медведи. Ходят, веселятся, То мёд найдут, то подойду к избе, Послушают: «Никифор, на тебе Опять лишь одеяло-одеяльце? А где толчки, будившие округу? Соседи приезжали за пять миль Послушать в соснах… Или стал не мил? Коньяк закончился? Задумалась подруга?» Медведи ржали. Впрочем, лес был глух, Пока Никифор не поймал аж двух. …С тех пор и дятел не стучит на древе, Предупреждение на соснах: «Молочков Освоил технику девятисот толчков. Написано медведем.» Улетели И утки, и утиные отцы. Подруга убежала. Лао-цзы Пришёл к Никифору: «Сынок, пока ты молод, Езжай-ка в город.»
Благодарю.