Среди куколок и платьиц
Эта девочка росла,
У нее был младший братец,
Весь характером в козла.

По совету злой бабули
Выпил грязной он воды,
Ботулизм – он хуже пули
Нас доводит до беды.

Выпил он глоток из лужи
И физически ослаб,
А с подвывихом к тому же
Невозможно сбечь от баб,

Вмиг Яга его схватила,
Наплевав на детский плач,
И в квартиру потащила,
Предвкушая бизнес-ланч.

А Ягу пенсионерку
Просто режут без ножей
Непомерные размеры
Коммунальных платежей,

Телефон, язви их в душу,
Электричество и газ,
И поэтому старушку
Оправдал бы я на раз.

На еду – не разрыдайся! –
Остаются лишь гроши,
За ошибки государства
Отвечают малыши.

Растопила бабка печку
И присела отдохнуть,
У нее ведь тоже печень
И в мозгу болит чуть-чуть.

Древний возраст, все такое,
И дряхлеет естество.
А несчастное жаркое
Ни живо и ни мертво,

Понимает: вот немножко
И в огне ему гореть,
О свою больную ножку
Хочет трос перетереть,

Только видит: бесполезно,
И на все махнул рукой,
И сидит такой болезный,
Весь несчастненький такой.

А в деревне Верхний Омут,
Заигравшись в куличи,
Смотрит – брата нету дома -
Наша девочка в ночи,

И лежит в постели братца
Только черствый круассан,
Да еще из-под матраца
Вылезает Мопассан.

Звали девочку Аленой,
Вся нежна, как пастила,
Эта девочка смышленой
С зарождения была.

Поняла: случилась драма,
Но не стала звать людей -
У нее больная мама,
Что тревожить сердце ей.

Взяв клубочек, закрепила
Кончик нитки у крыльца,
И Макарова стащила
С-под подушки у отца,

И пошла она по следу,
Как повел ее клубок,
На ногах простые кеды,
В тонких ручках туесок.

Вот идет вторые сутки -
Перед нею ручеёк.
Очень добрый, очень чуткий,
В нем и кофе и чаёк,

И уставшая Алена
Говорит: «Напьюся всласть».
Чай хлебнула (без лимона)
И до таза обожглась.

И макаровское дуло
Приложила к ручейку.
«Ты б, Аленушка, подула
И была бы начеку.

Ничего, пройдет до свадьбы.
Брат твой в этой стороне».
Ну а ей бы хоть бы встать бы,
Все нутро горит в огне.

Все же встала, продохнула,
Очень медленно пошла
И макаровское дуло
Постепенно отвела.

Вот еще пятнадцать суток
Миновали наконец.
Ей бы хлебца (кроме шуток)
И хотя бы холодец.

Ни столовой, ни фаст-фуда,
Никакого кабака,
Лишь надеяться на чудо
Оставалось ей пока.

И тогда оно свершилось:
Вдруг откуда ни возьмись
Груша толстая явилась
И сказала: «Подкормись».

Протянула руки-ветки,
Сорвала Алена плод
И куснула и навеки
Свой испортила живот.

Ничего кислей, чем это,
В белом свете, видно, нет,
И она из пистолета
В грушу вмазала дуплет.

Только что ей, толстой дуре,
Так кора ее крепка –
Она выдержит и бури,
И удар ПЗРК.

Говорит: «А ты, Алена,
Хоть спасибо мне скажи,
Без еды определенно
Не смогла бы ты прожить.

Кисло? Да. Но ты ж поела.
Благодарность поимей».
Тут Аленка покраснела,
Поклонилась в пояс ей.

И пошла. А в лесе густо,
И закончился клубок,
Но ее шестое чувство,
Словно белый голубок

Сквозь крапиву, через ели
Прямо к бабке привело.
Что такое? Труп в постели…
Доктор…битое стекло…

Брат, под капельницей лежа,
Розовеет на глазах.
Говорит Аленка: «Боже»,
Говорит Аленка: «Ах».

Просит доктора Волчкова
Объяснить ей этот вид.
Доктор смотрит бестолково
(Он по зренью инвалид).

В общем, из его рассказа
Под названьем диагнОз
Станет вам понятно сразу,
Что случилось и стряслось:

Бабка, как на стул присела,
Чтоб немного отдохнуть,
От сильнейшего прострела
Отошла в последний путь.

Перепуганный ребенок
Ухватил веретено
И со всех своих силенок
Запустил его в окно,

Тут сработала сирена
(Бабка мудрая была).
Выло долго. Постепенно
Помощь скорая пришла,

Но в старушке нету жизни,
Констатировали крах.
А ребенок в ботулизме
Скоро будет на ногах.

Отпускает доктор шутки:
«Все почти что хорошо.
Опоздал бы я на сутки,
Он за бабкой бы пошел.

Позвоните чуть попозже
Обнадежить мать с отцом,
Так как братца, если сможем,
То, конечно же, спасем».

И на этом самом месте
Для счастливого конца
Я закончу, выпью двести
И наемся холодца.