Почти Монро (aledo)

Стою смиренно в безлюдном парке, как мышь одета я в серый цвет.
Бегут людишки, в одёжках ярких, всегда им с грустью смотрю вослед.
Весь день кидают в меня окурки, швыряют метко различный хлам.
Порой пинают ногой придурки, увы, не верит Москва слезам.
Однажды сердце так прихватило – случился в парке у нас скандал.
Один мужчина (звать Чикатило) бежал за дамой, но не догнал.
Потом со злостью меня вдруг пнул он, я крутанулась тринадцать раз.
Весь парк накрыло железным гулом, как будто мимо прошёл БелАз.
Сегодня утром, с кривой усмешкой, в меня вцепился какой-то хмырь;
схватил за ножки, сгрузил в тележку, и, громыхая, отвёз в утиль.
Страдаю молча в огромной куче, мне комплименты кричит ведро,
что в этой свалке меня нет круче, что среди них я почти Монро.
Смотрюсь я классно, стройна, фигурна, а рядом трубы и уголки...

В чермет, бывает, сдают и урны, коль выпить хочется от тоски.

Трудяга (Воскресенский)

Жара... Стою в многолюдном парке,
Как мышь, окрашена в серый цвет.
В моей утробе привычно парко.
Дряхлею: мне восемнадцать лет.
Должна прилюдно глотать объедки
Окурки, маски и прочий хлам,
Собачью наглость терплю нередко.
Увы, не верит Москва слезам.
Я уродилась уродом – урной,
Ну что поделать, не повезло.
Зато считает меня культурной
Соседка – дама с большим веслом.
Вбираю мудрость в себя годами,
Шурша клочками былых газет.
Статьи на память читаю даме,
На бытие проливая свет.
Но злые люди меня не ценят.
Да, я в грязи, но душой чиста.
И днём, и ночью тружусь бессменно –
Из вас мне многие не чета...
На днях завхоз, алкоголик жалкий,
Когда ревизию проводил,
Сказал, что урнам пора на свалку.
Меня и ближних сдадут в утиль?!
Вердикт начальника нам не страшен.
Дождёшься бунта безмолвных дур!
Не обойтись без трудяг со стажем,
Когда в России нехватка урн.