Тайный конкурс "Про_заек - это не только... но и...."(с) 
Цветочный город плавился в жарком солнечном полдне.
Незнайка сидел в прохладе библиотеки и от нечего делать стрелял из плевалки пластилиновыми шариками в портрет поэта Цветика, нарисованный художником Тюбиком. Почти весь берет Цветика был в пластилиновых "горошинах".
В дверь заглянул
Знайка.
Поправив очки и галстук, сказал со значением:
- Привет тебе, малыш Незнайка. Я должен задать тебе очень важный вопрос.
Незнайка лениво обернулся и с недовольным видом спросил:
- Чего надо? Не видишь, я делом занят.
- Хочу выяснить от имени встревоженных горожан причину твоего отсутствия на важных городских мероприятиях.
Незнайка замялся, придумывая ту самую причину. Слово "лень" говорить стыдно, "забыл" он забыл, а "хандра" ему не ведомо. Достав из кармана зелёнку, которую просил принести Торопыжка для намазывания своих вечно разбитых от спешки коленок, сказал трагически:
- Да вот, Пилюлькин прописал постельный режим и зеленку пить заставляет. А еще пилюли намазывать. - и сунул
Знайке под нос изрядно помятый рецепт, от которого (совершенно случайно!) оторвался уголок с "Торопыж" и осталось только "ка".
Знайка воззрился на рецепт в глубоком недоумении:
- Ты болен, друг?! Так ты же все попутал! - палец
Знайки указательно-назидательно вознёсся, - Зеленку - намазывать, а пилюли - употреблять перорально!
Незнайка сделал обиженное лицо:
- Ничего я не попутал. Ропо...преро.. тьфу! Проорально - это и есть намазывать, - и демонстративно отпил зеленку из флакона.
- Все с тобой ясно, упрямец, - вздохнул
Знайка. - Но я придумаю, как тебе помочь. У меня есть идея!
- Тьфу, какая гадость! - скривился, отплёвываясь,
Незнайка, - Пусть Пилюлькин сам её пьёт! А я буду пилюльками лечиться.
Он достал из другого кармана баночку с пилюлями от мигрени, которые нужно было отнести
Синеглазке, перегревшейся с утра на солнце, отсыпал себе горсточку и беспечно закинул в рот. Но тут же стал таращить глаза и трясти головой.
Знайка, наблюдавший за ним, участливо спросил:
- Что с тобой, дружочек? Пилюли горькие? Запей водичкой.
Незнайка помотал головой и опять отхлебнул зеленку. Потом схватился за голову. Знайка тоже. За свою...
И тут в библиотеку неслышно вошла
Синеглазка.
- Здрасти, мальчики. Ой, Незнайка, а я уже тебя ищу по всему городу. Ай! А что это у вас за страсти-мордасти тут? - она изумленно захлопала глазами на
Незнайку с зеленым жабьим ртом и торчащими дыбом волосами.
- А это у нас идея, - промычал
Незнайка; пилюли во рту мешали ему говорить.
- Идеяяяяя? - округлила очи
Синеглазка, забыв о своей утренней мигрени.
- Ну да, - поднимая палец к потолку, ответил
Знайка , - Мы тут решили конкурс провести.
- Ура! Стишки! - подпрыгнула от радости
Синеглазка.
- Бери выше, - многозначительно ответил, пихая в бок "больного",
Знайка. - Нас ждет схватка прозаиков.
- Кого? - опешила
Синеглазка. - Это тех, кто стихи не умеет писать, да?
Знайка вздохнул, сокрушенно махнув рукой:
- Да нет. Точнее, да. Но вовсе нет. И вообще, ты меня запутала! Прозаики - это не только ценный...- замешкался, подбирая слова.
- Я знаю, знаю! -
Синеглазка захлопала в ладоши, - не только ценный смех, но и два, а то и четыре килограмма, в страницах конечно, эстетического удовольствия.
- Че-го?! - поперхнулся
Знайка, совершенно опешив от формулировки.
- Чего, чего? Я вчера книжку читала про этих.. нууу... про заек, вот! Там "Зайку бросила хозяйка" и другие ещё...
- Аааа, - все еще обалдело кивнул
Знайка. - ну, так ты не против?
- Да, да, да, только чур, я сама буду шкуры делить! Ой, точнее, цыплят считать, хорошо?
У Знайки глаза сделались больше очков.
Незнайка закашлялся и выплюнул пилюли в открытое окно.
А
Синеглазка уточнила:
- Ну, в смысле, разделывать туши. Построчно. Чего ты уставился, Знаечка? Водички попей!
Знайка механически нащупал пузырек и отпил зеленки.
- Чего-чего ты будешь с ними делать? Расчленять?! Я не ослышался? - пихая в бок
Незнайку, он стал перемещаться в сторону выхода.
- Да, - радостно кивнула малышка, - построчно. На предмет фабулы и умения держать интригу. Остроты конфликта и оригинальности его разрешения. Плавности речи и... чтобы были страсти-мордасти, вот!
- Так бы сразу и сказала, - облегченно выдохнул
Знайка, - а я-то думал... Ты тоже главной быть хочешь? Да запросто! А пока пиши правила.
- Нет уж! - вклинился
Незнайка, - правила - это моё! Лучше она потом будет в жюри сидеть, а я в футбол поиграю.
ПРАВИЛА: 1. 1. В конкурсе могут принимать участие любые авторы, зарегистрированные на ЛитСети. Конкурс проводится
АНОНИМНО!. 2. От каждого жителя ЛитСети принимаются до
3 произведений малой прозы. Ранее опубликованные работы временно удаляются со страницы или убираются в черновики. Тексты присылаются на почту nata.bukhalova@mail.ru ведущей, и будут выставлены ко всеобщему обозрению в рецензиях к манифесту.
3. Объем работы -
от 3 до 7 тыс. знаков, включая пробелы. Жанр - любой.
Тема - "страсти-мордасти".
4. Работы низкого художественного уровня, провокационного характера и с ненормативной лексикой не принимаются; соответствие конкурсному заданию – на усмотрение ведущих конкурса. Они вправе отклонить любую работу с кратким объяснением причин, или, если позволяет время - отправить на доработку.
5. Порядок и условия голосования будут объявлены
дополнительно.
СРОКИ: Приём -
с 1 по 14 июня 2015г. Голосование -
с 14 по 28 июня 2015г. Награждение -
30 июня 2015г. Контрольное время -
22.00(мск) ПРИЗОВЫЕ ОГУРЦЫ: 1-е место - 150 балл
онов
2-е место - 100 балл
oнов
3-е место - 75 балл
онов
ЖЮРИ: Состав судей включает
5 человек; список будет оглашён в конце конкурса, дабы исключить любое давление на них во время проведения конкурса.
ВЕДУЩИЕ: Знайка Незнайка Синеглазка Итак, дорогие жители ЛитСети,
приглашаем
всех на конкурс прозы коротышечного формата. У поэтов -
каникулы!
КРАТКАЯ ИСТОРИЯ ЖИЗНИ УБЫВШЕГО МУЖА
Вообще, ведь бывают оригиналы… с ума сойти!
С женщиной одной случай свел, плыли вместе. Где-то… не знаю, где. Тёмная ликом, а фигура хорошая. Всё говорила, про мужа умершего вспоминала… я не верил. А как приехали, показала. Ну, тут уже никуда не денешься.
Вот запись истории. Мать его рассказывала: при рождении было темно. Когда появился свет, пропал почему-то звук, и, вообще, стало плохо.
Развивался нормально, агукал и удивлял. В школе мычал, страдал от запоров, учился. Влюблен был три раза: в одну соплячку, в другую, в меня.
Вырос красавец: глазучий, смазливый, нахальный. Армию всю проблеял; наверно, смешно, потому и прозвали. В институте потом кончал на «отлично»; соответственно, выгнали. Я не то, чтобы очень хотела, но пасла козлика, из виду не выпускала. Он по компашкам с бабьём, я по компашкам - с дубьём, часто пересекались. Музыка, травка... Любовь не крутили. И странностей в нем я не замечала, хоть вокруг говорили разное.
Началось у нас, когда он меня укусил. Просто так, ни с чего. Ранка глубокая, не кровит и не заживает, болит. Через месяц встречаемся, я ему - оплеуху. А он сделал, вот так, рукою… и на глазах затянулась. Не обиделся. Только пристроился к попе моей, завздыхал, заелозил. Нечаянно, как сказал, получилось. И всегда так потом говорил. Я поверила, вздрогнула, полюбила.
Год промчался, как один день. Родила, ничего о нем не слыхала. И пацан получился отличный, вот что обидно!.. Едем как-то с колясочкой. Увидал. Спустя, признавался: дескать, не выдержал, сморгнул на дитя. Ах ты, мать твою, гад! ах ты, козёл вонючий!.. Покрылся ребёночек розовой сыпью, замер и умер.
Запила я с несчастья. Он пил со мною, хоть и гнала. Плакал, царапал глаза, предлагал пожениться. Женились. А ночью гляжу: летает! Я его за ноги, да к кровати привязывать с перепугу.
Потом уже вместе... убывали. Луна мне понравилась. Бледненькая такая, точно сыночек мой во гробу. А прочие звезды… так себе, бывают красивые.
Чудил муж мой по-страшному. На кого зыркнет, на кого харкнет - смерть тому! А поплачет когда, посмеется - к деньгам. Я ему весёлого порошку втихую, газку специального… всё, чтобы денег в семье в достатке. Сама чуть мозгами не тронулась со смеху… Только чихает. Говорит, для себя не могу.
Предсказатель же славный был. Матери моей и отцу лёгкую смерть нагадал. Так, вот ведь, случилось: оба под поезд попали, в кашу перемешались, умерли сразу. Еще. Подруга ближайшая обрюхатела, через день, как сказал. Делилась секретом: мол, ни с кем не спала, и не думала даже. Да и куда ж без придатков рожать-то?..
Многое было, уважала его за такие вещи, гордилась.
И вообще, жили мирно. В Общество взяли его чародейское; по миру возили, показывали. Ну, и я с ним, конечно, одного не пускала. Помню, в Германии - в Кёльне не то, рядом с собором - смотрел ночью на небо. Что-то увидел, присвистнул. Явились как миленькие. Говорили - а голоса мерзкие! - долго ржали, напились, как свиньи... А в Бенгалии, сдуру, вдруг возноситься решил. Если б не я,
так вознесся бы!.. На себя затащила, трудилась, трудилась... Ничего, оклемался. Говорил, что прекрасна, как никогда.
И все б хорошо было, когда не удумал бы с Богом спорить. Как я просила тогда: ну, не надо, зачем, ну, пожалуйста… Не послушал. Устроил разнос, надавал указаний. А как сроки прошли, отключил.
Только ахнула я… не успела! Белугой ревела, из окошка бросалась, вены резала... да что тут!.. Свезла в крематорий козлика своего упрямого, мёртвого. Пепел по ветру развеяла, так он хотел. Потом собрала незаметно. Храню вот в копилке.
Последняя искра в камине...
Соло для Эго – на смерть одинокого Гея.
...Он всегда любил смотреть на огонь… Языки пламени завораживали, рождали образы, уносили далеко от реальности… Огонь в камине почти погас, только блуждающие искры перекатывались по углям, вспыхивали и гасли… чёрный провал камина, усыпанный мерцающими искрами - как звёздное небо… Он любил звёздное небо… звёзды молчат о многом… он умел проникать в их молчаливые тайны... Холодно… хочется пить… сейчас бы глоток горячего кофе…
Когда молнией пронзила жгучая боль, он упал в кресло у камина. Как долго он был без сознания? Час? Два? Камин ещё не остыл… Боли он больше не чувствовал. Он ничего не чувствовал. Странное ощущение полного отсутствия тела…
Да… врач так и говорил, что это может случиться внезапно. Он верил и не верил… Досадно… Ведь он ещё не стар, ещё нет и пятидесяти. Может, можно все-таки что-то сделать? Вызвать скорую, приедут, помогут, откачают! Телефон, вот он рядом… только нет сил взять его, руки не подчиняются…. Можно крикнуть, позвать на помощь!... но язык не слушается его… да и звать некого… в этом большом доме он один….
Он всегда любил одиночество. Любил это старое кресло, любил сполохи огней в чёрном провале камина. Наслаждался тишиной, возможностью мыслить и анализировать без постороннего вмешательства. Он хотел, чтобы так было всегда…
И вот наступило абсолютное одиночество… Но ему жутко и страшно!! Оказывается, одиночество сладостно только среди множества людей? Эта, внезапно осознанная истина потрясла его!
От виска к виску раскалённой синусоидой пульсировало жужжащее словечко – неизбежность.
Неужели это всё? Полное одиночество и… конец?… конец пути, конец жизни?… Он не мог понять, не хотел принимать это! Ведь он даже ещё не умер!
Нет большего наказания, чем бессильное одиночество. Ему суждено до последнего мгновения недвижимо сидеть в кресле у камина и наблюдать угасание последней искры…
Каков же итог? В чём же был смысл его прихода в этот мир?...
Он много работал. По крайней мере, он жил с уверенностью, что работа - смысл его жизни. Но что останется после его ухода? Книги и статьи в области астрологии и психологии, переводы с нескольких языков, сайт в интернете…. Это - блеф, мираж… Он понимал, что после его ухода всё это не будет иметь никого значения и смысла… канет в пустоту. Это никому не будет нужно после его ухода! Никто не будет вспоминать об этом, и о нём самом скоро забудут тоже…. Что же ещё?... Вот! Его песни! Восемь песен на его стихи и музыку! В то время он ещё не скупился душой, и вложил в эти песни многое. Пел сам, и как пел! Природа, словно компенсируя свою аномалию, щедро одарила его многими талантами. Его песни, его голос любили люди - это останется! Люди?… люди мешали ему… Мешали всегда – в детстве и в юности, когда смеялись над его непохожестью на других. В зрелости, когда так назойливо требовали от него внимания, заботы, участия и.. любви… Это раздражало, выводило из состояния равновесия! Нужно было тратить себя… Но тратить себя он не любил больше всего на свете! Ну, да, иногда он нуждался в людях. Ему нужна была публика. Он заряжался восторгами толпы. Тогда он позволял им себя любить, дарил им счастье присутствия около себя. Но им было мало! И он научился говорить "нет!", научился перешагивать через людей, даже через тех, которые были в черте первого круга, были близкими. Он научился без сожаления выбрасывать их из своей жизни и плыть дальше, наслаждаясь независимостью и внутренней целостностью! Так шли годы… люди возникали, их прибивало к нему волнами жизненной суеты. Но он брал от них только то, что ему было нужно, потом терял к ним интерес, твердой рукой отталкивал их, и плыл дальше…
Где же было начало конца? Он знал и это. Он был влюблён! Ему нравилось состояние влюбленности, оно окрыляло, прибавляло энергии, вносило разнообразие… Чёрные волосы и пронзительный синий взгляд! Какими нежными были его губы… В его крепких объятиях он терял ощущение реальности… Потом страсть прошла. Трезвыми, холодными глазами он наблюдал агонию любви. Он уже был сыт…
- Наши отношения больше не актуальны, ты – пройденный этап. Не докучай мне, малыш.
- Но я не могу без тебя! …я покончу с собой…
- Что ж… это – твоё решение.
Он оттолкнул протянутые руки и уплыл….
Приговор врача был безжалостен - чума века. Он не верил, что это коснулось его. Не может быть! Со мной этого не может быть! Это не со мной!!!!!!!!....... И вот - молния!... бессилие… угасающие искры камина…
Почему никого нет рядом????!!! Почему никто не спасает меня????!!! Неужели никто не станет плакать обо мне и вспоминать меня???!! Никто не будет перебирать мои фотографии, перечитывать мои книги… Никто не будет гордиться, что именно я был другом, любимым, отцом… Пустота… Как мало искр осталось в камине… какая беспощадно-равнодушная тишина… Но что это? Шаги? Кто-то идёт? Да!!! Сюда идут! Меня спасут!!! Боже, как хочется жить! Хочу творить, любить и дружить! Хочу любить весь Мир! Как прекрасна жизнь! Ещё не поздно! Я изменю всё! Будь проклято холодное одиночество! Я смогу всё изменить! А когда настанет реальный осознанный срок, я уйду, окружённый любовью близких, детей... У меня будет сын! Боже, пусть у меня будет сын! Я передам ему свой талант! Я объясню ему всё, чтобы он не повторял моих ошибок! Сюда идут! Я буду жить! И буду жить по-другому!...
В комнату вошли двое - молодой брюнет с неестественно-яркими синими глазами и человек без возраста с восточным непроницаемо-бесстрастным лицом.
- Ага, уже? Осмотрите его, доктор – сказал синеглазый, не приближаясь к креслу.
Врач подошел, заглянул в широко открытые глаза, истекающие отчаянием, долго искал пульс на тонком запястье холодной руки...
- Если принять нужные меры, он останется жив. Ваше решение? - сквозь узкие глазные бойницы врач взглянул на молодого брюнета.
Юноша смотрел в камин, механически потирая ладонью неровный узловатый шрам на шее, слева от кадыка. Синий взгляд льдисто холоден, карминный чувственный рот изогнут в брезгливой усмешке. Он тоже любил смотреть на огонь…
- Зачем ему жить? - тихо и медленно произнёс юноша - Здоровым он уже не будет. Сколько он ещё протянет? Пять лет? Десять?.. За ним нужно будет ухаживать. Это стоит денег и самое главное - душевных сил, а я не люблю тратить себя. Он никому не нужен. У него нет близких. Он и сам считал, что, когда человек перестаёт быть полезным, насильственная эвтаназия - это справедливо. Делайте свое дело, доктор!...
Как мало искр осталось в камине….. Вот и последняя... вспыхнула на мгновенье и погасла……………….
Сто шагов до счастья
Иду, как по канату, считаю шаги... Пройти осталось совсем немного - до угла - свернуть в переулок... Там, у церкви Бориса и Глеба, меня ждут...
Пятнадцать, шестнадцать...
Подмерзаю... Метель, метель - ни зги не видно... Как бы мне не столкнутся с тем самым Борисом... или Глебом... или с обоими... Но я знаю, что ту, которая меня ждет, я найду - она светится даже в темноте...
Двадцать один, двадцать два...
Мы познакомились на круизном лайнере... Я ловил в бассейне рыбу, а она под шезлонгами собирала грибы... На этом и сошлись... Вместе относили добычу на камбуз, а потом играли в пиратов...
Сорок три, сорок четыре...
По очереди закалывали друг друга репликами, оглоушивали цитатами, контрольными выстрелами бегали в гальюн...
Расстались чудом: она растворилась в тумане... Оставила записку: "Встретимся зимой!" И вот я иду...
Шестьдесят семь, шестьдесят восемь...
Накануне первый телефон разбился об стену, второй попал под ножку табуретки, третий захлебнулся в раковине... Четвертый подмигнул и захихикал - настоящий друг!
Семьдесят...
Поворот, переулок... Вижу ее, вижу! Дрожу от холода...
Восемьдесят пять, восемьдесят шесть...
И тут:
- Стоп! Снято!
...
Вечером, уже дома, за ужином, мы обсуждали этот эпизод...
- Ты здорово шел!
- Ты здорово ждала!
Прикинь, ревную!
Ноктюрн в тонах лиловой орхидеи J
Прикинь! Я даже ревную - в стиле Рубаи! :-)) Какая-то строфа в моей душе - всегда сбивается с рифмы… :-)))
Странно… Вроде, он сегодня выходной... А дома, похоже, не был с самого утра.
Да, точно, в холодильнике ничего не тронул…
Не на работе… Ноутбук с собой не взял...
Джинсы и кроссовки – на кресле…
В чем же ушел?... Ага-а-а!... В летнем костюме-тройке... И рубашка - от "Хьюго-Босс"… И туфли новые надел, хотя терпеть их не может… говорит, что узкие...
Куда же его унесло в таком презентабельном виде?...
Судя по всему, ушёл давно...
А ведь целый день не звонил... И записки под магнитиком на холодильнике - нет...
Только не заводить себя!... Не за-во-дить!... Вдо-о-о-х, вы-ы-ыдох… И до десяти посчитать медленно… Раз, два, три… Чёрт, где он?! Где?! Позвони, ну, позвони, слышишь?!
…четыре, пять, шесть… Ну, мало ли что?... Кто-то ему позвонил, какая-то неожиданная деловая встреча... да, буду думать, что именно – деловая…
…семь, восемь… Господи, где он?! Ведь, уже полночь!
Ну, а что я, собственно, хотела?.. Что будет все время сидеть под юбкой и при ноге? Красивый мужик, удачливый бизнесмен - одними пирогами не удержишь...
Господи, ну, вот, еще слёз только не хватало!...
Подумаешь, мужик где-то тусуется… и не звонит… Обычное дело!...
Но тогда почему меня гнетет такая тоска?!...
Дура... это уже пятая сигарета.... Ну и шестая, теперь... Не легче!...
Убрать слезы, срочно!... Тушь потекла, глаза красные, голос дрожит...
Вот, сейчас придет - прекрасная картина, нечего сказать!
Еще не хватало - не сдержаться и в таком виде начать ему выговаривать...
Ну, что стоит позвонить???... И сказать: "Дорогая, я у друзей, не волнуйся!"…
Ого, блин!... И туалетная вода "От Кензо" открыта!... И сигары взял португальские!... Ведь, говорил, что они горчат и ему не нравятся... И часы "От Буре" - мой подарок ему ко дню рождения. Тоже говорил, что тяжелые на руке....
ГДЕ-Е-Е-Е О-О-О-ОН?!!!...
Я сейчас разрыда-а-а-аюсь, Гос-по-ди!...
А потом… просто… умру…. Да!… УМРУ!...
Вот, если в ближайшие полчаса не придет - прыгну с балкона...
И пусть утром, возвращаясь от своей молодой, но, конечно, глупенькой шолашевки с крутыми, но, наверняка, силиконовыми сиськами, обнаружит мой прекрасный мудрый труп под балконом!
Вот! И пусть страдает!!..
А я буду смотреть и хо-хо-тать!!!
Идиотка... Как я буду хохотать, если меня уже не будет?...
И... что он, собственно, увидит-то?... Ну-у-у... там... под балконом...
Надо, пожалуй… так, на всякий случай… надеть изящное французское белье и тщательно накраситься…
Если уж и прыгать с балкона, то, чтобы все было - красиво!
Ля-ля-ля-а-а-а!… Процесс макияжа меня всегда успокаивает… Ля-ля-ля!!... Как я люблю эту песню!
Всё-таки, глаза у меня - класс! Глубокие, темные, огромные! Как говорят - в пол-лица! И ресницы длинные! "Хлопай ресницами и взлетай, ля-ля-ля..." - дурацкая песенка...
И руки у меня очень красивые! Холеные… ногти длиннющие, как у дикой кошки!
Сейчас надену кольца и вот эти браслетики! О! Как здорово! - Лак морской волны, кольца с бриллиантиком и сапфиром. Это еще бабушкины, редкой работы! А браслет жемчужный - просто прелесть!
Так... А что надевают?... Ну-у-у… это… типа, когда прыгают с балкона?...
Ну, пожалуй, вот этот тонкий пеньюар…Я ему в нем очень нравлюсь! И туфли на шпильке! Да, так будет загадочно... Именно - пеньюар, а туфли, вот эти, серебристые с тонкой перепонкой вокруг щиколотки, и обязательно на шпильке…
Го-то-ва!...
Ну-ка?...Как я в зеркале?...
О-о-о-о! Куда там безвкусным молоденьким свистушкам до меня! Даже близко не стоят!
А-а... еще духи! Ну, конечно " Miss Dior Cherie". он их так любит! Правда, мне последнее время ближе восточные шлейфы ароматов… Вот эти… «Shiseido Zen»… Японские… Ах, какое чудо! Когда ощущаю этот аромат, так и тянет сочинять в стиле Хокку… Танка… Босе… Рубаи… Вот, например…
Очей агат лжет лаской, В лабиринте слов блуждаю, На млечном пути - встреча…
Жгут иглы вопросами гнутые, Молчание немое твое – Солеными каплями - в Вечность…
Да… все таки я – талантлива… Жаль, что Мир теряет меня… Но в этом Мир пусть виноватит… этого закомплексованного самца… которому «впадло» позвонить…
Сейчас вот прыгну!... И… буду лежать под балконом… вот такая прекрасная, дорогая, душистая!... Пусть!... пусть поймет, кого теряет!
Ну… вот и все… можно прыгать... Господи, да как же это делают?...
Вот так.. открыть балкон, залезть на перила и ....
Ой, как высоко!... Даже голова закружилась!...
А-а-а-х!... Как ты меня напугал!!!!...
Подошел так тихо… подхватил на руки... Отпусти, у меня сердце выпрыгивает!!...
Что я делаю на балконе в одном пеньюаре?... Ну... я, это... как его... типа, покурить...
Почему такая красивая?... Ну, я.... это…
Что я должна помнить?... Дату?... Какую дату, милый? Рождение нашего с тобой зазеркалья? Ну, конечно, помню, любимый! Вот, нарядилась и ждала тебя... Чтобы поздравить...
А ты где был?... Искал мне подарок?.....
Какое чудное колье! И цветы... лиловые орхидеи, мои любимые.... Спасибо, милый...
Нет, я не плачу… это ветер ресницы перепутал, и тушь в глаза попала....
Как ты красив сегодня! В этой фирменной тройке! А, помнишь, ведь я еле-еле уговорила тебя ее купить! Ты неотразим, мой родной!
Шампанское?... Надеюсь, "Клико"?... Ну, конечно… Как я рада, что ты, наконец, отбросил свои студенческие привычки, и постиг прелесть и шарм презентабельности.
Люблю ли я тебя? Нет... не люблю... ОБОЖАЮ!....
Идем!... Идем скорее пить шампанское!... и любить друг друга до одури!..........
Господи... А я-то, дура, чуть с балкона не прыгнула........................... _______________________________________________________________
Ну, вот… В зазеркалье - я гораздо счастливее… А в реалии… так и не дождалась тебя... Прыгнуть, что ли, с балкона?...
О ЧЁМ ПИШУТ МУЖЧИНЫ
Письмо озабоченного
Здравствуй, друже! Пишу тебе из Пятигорска. Подзастрял в командировке. Тоскливо без тебя. Бухаю по капельке, для куражу. Вчерась вот на рыбалку потянуло. Бродвей – Цветник – вечерняя зорька, а навстречу мне – две золотые рыбки. Не плывут, а пишут. Умопомрачительно. Слюноотделительно. Забросил невод. С золотого высока они отвечали: «Чего тебе надобно, старче?». Эк хвостами вильнули! Ну и ладно, думаю, таких подсекать – и от очуров (рыбоохраны местной) отгрести по полной на раз-два, рыбалю дальше. Летнее кафе осенью – неклёвое место? Русалка сидит. Вроде не на продажу выставлена, принципиальных рыболовов поджидает. Я, ты знаешь, не охоч мажорить-браконьерничать. Потихонечку подгреб, чтоб не спугнуть. Подкормки разбросал, с приличного анекдота начал. Да вот языковой барьер встал на моем пути, никак рыбацкую удачу удержать не дает. Чешет красавица морская тока по-заморскому. То ли и впрямь издалека на минеральные воды затянуло, то ли студентка лингвистического прикалывается. В общем, словарного запаса не хватило ни выводить, ни вывести ее на чисту воду. И опять сменил я дислокацию, на просторы парковые переместился. А просторы эти стаи красноперки прочесывали. Мелочь, но как расфуфырена! На этих у меня снасти нет. Крючок не того номера – Машук с мундштуком. Ну и пришла пора сматывать удочки. А сёдня я, пожалуй, в библиотеку смещусь, донку заброшу, на донную рыбу, на глубине затаившуюся. Можно в очках, и чтоб Тургенева с Буниным читала, и без выпендрежа, и без чертовщин в тихом омуте. К черту! Все, друже, пока, мне успеть бы еще до вечера стишок какой-нибудь разучить для наживки.
Re: Письмо озабоченного
Привет, дружище! Ты – всё тот же, как и раньше, а точнее – как всегда. Ну и славно, чёрт тебя побери, перемены – как любовь в песне – ещё нечаянно нагрянут. Не изветсно, хорошо это или плохо – просто жизнь так устроена. Ты не прохаудуюдукал, начал сразу со своих (проблем ли?), вот и я начну со своих. Я, кстати, тоже на рыбалке. Покойный батя, думаю, уже смирился с неухоженностью всё более ветшающей дачи, бурьяном выше пояса и т.п., но наведываться сюда меня тянет сильнее, чем к нему на кладбище. Здесь, я чувствую, мы с отцом намного ближе друг к другу, но кладбище ближе дачи, и поэтому там я бываю заметно чаще. А рыбалка – ты-то знаешь – здесь чýдная! Вечером ближе к камышу шуркалась щука. Две – мои. Только две. Сноровку потерял, брат. Ловлю по-старинке – удочка, стальной поводок, на тройник – живец. На ночь бросил донки (петля – макуха – крючки в макуху забиваешь). В сумерках снял сазанчика за полтора кило – и в лодочку, утреннюю зорьку отсиживать. Надо бы написать, что отсидел впустую – но разве можно отсидеть утреннюю зорьку впустую?! Безрезультатно – можно. Впустую – нет. Особенно, если в голове скорее пусто, чем грустно, и с рассветом просыпается багаж то ли свежих, то ли давно замухрыженных тем, пережёвывание которых идеально подходит для зорькосидения. Даже комары помогают ностальгировать, а, значит, – думать и чувствовать. Продумался и прочувствовался на неделю вперёд. О том, что здесь, в дельте Дона, практически всё по-старому. Что у тебя, слава богу, остался бизнес и былая разъездная разудалая жизнь. Ты остался в игре. Вот у меня – не то что бизнеса (подразумевающего достойную прибыль), но даже дела нормального нет (подразумевающего самоудовольствие и самоуважение по поводу делаемого). За последние годы моя основная, а теперь и единственная работа поменяла свой характер так, как может измениться разве что характер несчастливой в браке женщины за четверть века.
Re[2]: Письмо озабоченного
Да, друг, ты умеешь дружить – и спасибо тебе за это! Одна великая любовь вместо дюжины любовишек, говоришь? Написать стихо, говоришь? Только сделай скидку на то, что цинизм у меня врождённый, и не цинично я писать не умею. На, лови целую поэму – в клубах четыре ночи официанты без моих чаевых отчаивались: http://litset.ru/publ/39-1-0-18954 А вода в том бювете по-прежнему божественная!
Я не буду ждать рассвета.
В доме напротив погасло ещё одно окно. Поздно. Тьма съедает контуры девятиэтажки , и редкие светящиеся окна хаотично повисают в ночи. В другое время я бы пофантазировала насчёт заоконных обитателей, придумала бы им истории –биографии, как это обычно любила делать. Но не сегодня. Сегодня я больше думаю о тёмных окнах. Там всё хорошо, там спят уставшие за день взрослые, а в маленьких кроватках раскинулись в безмятежном сне их самые дорогие сокровища – малыши. От этих мыслей мне становится ещё хуже. За моим окном - беда. Заболел мой маленький сыночек, моё сокровище. Был врач и сказал страшные слова, которых я так боялась. Я не разрешала себе даже предполагать такую возможность, спорила с мамой и верила только Серёже, моему мужу. Он – особенный, ему можно доверять во всём. Я познакомилась с ним три года назад. Серёжа был преподавателем на курсах английского языка, куда я записалась не из-за любви к знаниям, а лишь потому, что мне нужно было куда-то деть себя, спрятаться от горьких мыслей после расставания с парнем, моей первой девичьей любовью. Целых три года, начиная с десятого класса, мы с Толиком практически не разлучались. Когда он нашёл время, чтобы изменить мне, до сих пор не понимаю? Но, тем не менее, это случилось. Я припёрла его к стенке. Ждала оправданий, клятв. А он был обидно спокоен. Не отпирался. И как-то лениво объяснял, что ничего особенного в этом нет - все так живут. Я пришла в ужас от мысли, что мой будущий муж (а я уже решила, что он и будет моим мужем) всю жизнь, параллельно со мной, будет любить других женщин. Естественно, я бросила его. Или - он меня? Когда барахтался в чужих постелях. Мне было плохо не только из-за расставания с Толиком , но и потому, что я - человек достаточно замкнутый, не люблю шумных тусовок, у меня мало друзей-приятелей. Чтобы заполнить образовавшуюся пустоту, я и записалась на курсы, где преподавал Серёжа. Тогда он был для меня Сергеем Аркадьевичем. Взрослый, солидный мужчина, почти вдвое старше меня, двадцатилетней. Он сразу понравился мне, как преподаватель. Спокойный, основательный, эрудированный. Дамы постарше вздыхали по нему, пытались флиртовать, но он отшучивался и никому не отдавал предпочтения. А меня заметил. Я думала, что он отмечал моё усердие, но оказалось, что не только. Как-то мы после занятий оказались на одной автобусной остановке, разговорились. Он вышел вместе со мной и проводил до дома.
И родители опять ошиблись – Серёжа мне был дороже машинки. Признаюсь, я тихонько поплакала, чтобы Серёжа не видел, да и распрощалась с мечтой. А потом я преподнесла родителям такой сюрприз, который мгновенно сломал их сопротивление – я забеременела! Машинка сразу стала моей. Мы с Серёжей зарегистрировались. А на свадьбу получили в подарок симпатичную, уже обставленную двушку. Вот только мама оформила её на меня, что Серёжу очень расстроило. Он даже не хотел переходить в новое жильё, но я убедила его тем, что мне с малышом совсем не помешает отдельная комната, да и ему мы по ночам мешать не будем. Так мы и разместились. Серёжа встречал меня из роддома с цветами, отвёз домой и не разрешил никому показывать нашего малыша. Врач к нам приходит на дом, от прививки мы отказались. Так положено по Серёжиной теории . Я не противилась. Чем меньше людей видит Тёмочку, тем меньше риск заразиться какой-нибудь инфекцией. Но вчера Тёмочка всё-таки заболел. Он жалобно плакал, тельце горело, и появился страшный хриплый кашель. Врач сказал, что возможно, это коклюш - он передаётся даже через вентиляцию - и предложил мне лечь с ним в больницу. Но Серёжа решил, что надо дать ребёнку возможность естественным путём справиться с болезнью. А когда врач ушёл, он почему-то сказал, что у нас будет ещё много детей. Не меньше восьми.
Одно за другим гаснут окна в доме напротив. Из соседней комнаты доносится Серёжин храп. Тёмочка кое-как успокоился и уснул, но по-прежнему пышет жаром. Скоро начнёт светать. Но я не буду ждать рассвета. Я прямо сейчас позвоню в скорую и соглашусь на госпитализацию.
Бабушка.
Мама плачет, что бывает с ней очень редко. Она не любит демонстрировать свои чувства. Я даже думала, что она и не умеет этого делать, настолько сдержанной она всегда была. Но сегодня мы похоронили бабушку. Слёзы тихо скатываются с застывшего маминого лица и капают на белую парадную скатерть. Мама машинально вытирает рукой расплывающиеся круги на жёсткой накрахмаленной ткани, забывая при этом вытереть слёзы с лица. А они всё текут и текут. Влажные пятна сливаются в одно большое пятно, а мамина рука всё так же безуспешно пытается стряхнуть его на пол.
В сенях слышатся голоса соседок, пришедших помянуть бабушку, и мама, очнувшись, спешит выставить приготовленные поминальные закуски. Соседи чинно рассаживаются вокруг стола и, перекрестившись, приступают к трапезе. Сначала каждый зачерпывает ложку белой, в изюмную крапинку, кутьи, а затем уже придвигают к себе тарелку наваристого бордового борща. Под тихие разговоры тарелки пустеют, и я мечусь из кухни в комнату, поднося рассыпчатую гречневую кашу . Мама сидит рядом с пустой тарелкой, перед которой стоит портрет бабушки в траурной рамке. Я замечаю, что у неё опять застывшее отрешенное лицо.
«Сейчас опять будет плакать», –думаю я и ловлю себя на мысли, что меня удивляет то , как горько моя мама оплакивает смерть бабушки Тони. Для посторонних людей мамины слёзы на поминках - дело обычное и даже обязательное, но я-то знаю , как мама относилась к бабуле при жизни!
Взять хотя бы само появление бабушки Тони в нашей семье. К тому времени мы с мамой остались вдвоём. Папа умер, Вовка – мой старший брат – уехал на учёбу в Воронеж, а мы с мамой остались на хозяйстве. Сажали огород, возили на базар ранние колючие огурчики, особо крупную «долгоиграющую» клубнику, чтобы подкопить денежку на зиму, да что-нибудь послать студенту Вовке. Другой родни у нас нет, и помочь ему, кроме нас, некому.
Нет, я конечно, знала, что где-то живёт моя бабушка. Но никогда она не приезжала к нам, и никогда мы не навещали её. Я и не задумывалась, почему так сложилось. Сложилось и сложилось. У кого-то бабушки рядом живут, а у нас - далеко.
Но однажды бабушка приехала.
Сначала было письмо. Я видела, как мама читала его. Совсем не так, как читала она Вовкины письма. Вовкин конверт вскрывался ещё у почтового ящика. Да что там «вскрывался»! Мама торопливо отрывала край конверта, прихватывая иногда ещё и краешек письма. Она так спешила, как будто там содержались срочные важные новости. Однако, обычно это была короткая, на пол-листа, Вовкина писулька - «Жив, здоров. Деньги получил. Спасибо. У меня всё хорошо». Можно было бы и не торопиться - все Вовкины письма особым разнообразием не отличались.
А то, бабушкино, письмо мама принесла домой, положила на комод и села рядом, как бы раздумывая, читать его или нет, потом взяла ножницы, отрезала ровную полоску от конверта и достала оттуда целых два листа, исписанных мелкими корявыми буковками.
Она читала его, и лицо её становилось чужим, незнакомым и каким-то недобрым. Как потом оказалось, в письме бабушка просила маму забрать её к себе, писала о болезни и немощи.
Помню, я даже обиделась на маму - как можно так бездушно относиться к собственной матери! Тем более, что у нас-то с мамулей были очень близкие отношения. А тут такая явная неприязнь.
Собственно такая же холодность со стороны мамы сохранилась и после приезда бабушки. Мне казалось, что поначалу бабушка даже заискивала перед мамой, пыталась ей угодить. Но мама, впрямую не обижая её, будто не замечала бабулиных попыток сблизиться. Бабушка прекратила свои попытки и затихла в маленькой комнатке, выделенной ей мамой.
Я же наоборот привязалась к бабе Тоне. Мне хотелось своим вниманием сгладить мамину суровость. Поэтому почти каждый день я прибегала к ней после уроков и рассказывала о наших школьных проказах. Так, может быть неуклюже, я пыталась хоть немного развеселить её. Она прижимала меня к себе, гладила сухой старческой рукой по волосам, и я ощущала запах земляничного мыла, который вместе с бабушкой прочно поселился в её комнате.
Умерла она так же тихо и незаметно, как и жила. И только когда бабушка, убранная в давно приготовленное «смертное», лежала в переднем углу, мама заплакала.
«Вот мы и снова одни, ушла моя мама,- сказала она, обнимая меня- «и опять слёзы навернулись на её глаза, - «какая бы она ни была, а всё равно это - моя мама».
«А какая она была «не такая»? Что вас поссорило? Я же понимаю, что была какая-то причина разлада между вами?» - задала я давно мучавший меня вопрос.
«Не знаю, стоит ли говорить тебе…» - мама помолчала, а потом всё-таки продолжила: «Мне тогда было лет шесть, глупая ещё совсем. Мы жили в большой коммунальной квартире. И хорошо, по-моему, жили. Во всяком случае, я не помню никаких особых ссор между мамой и папой. Но однажды мама сказала, что я должна помочь ей, что это очень важно. Я должна была рассказывать чужой тёте, как папа играл со мной. Но не так, как было на самом деле, а так, как скажет мама. Это были очень странные игры. Ты, дочка, уже достаточно взрослая и понимаешь, что означает, когда мужчина под видом игры развращает ребёнка. Вот именно об этом я и должна была рассказывать . Как будто всё так и было.
И я рассказывала. Я была послушной девочкой, любила маму и хотела помочь ей.
Был суд. На суде папа сказал….Я очень хорошо помню его слова о том, что он прощает меня и понимает, что моей вины нет. И он улыбался мне! Понимаешь, дочка? Улыбался. Он думал обо мне. Он не хотел, чтобы потом, став старше, я страдала из-за своего предательства.
Но я не могу простить себя! Не могу! И бабушку не смогла простить. Всю жизнь я ношу этот камень в своей душе…
Такие-то дела, дочка.
Пусть земля будет ей пухом.
И пусть Господь простит её.»
Белый и пушистый.
Меня зовут Василий. Я – молодой, здоровый и жизнерадостный. Меня все любят. Потому что я белый и пушистый. И я - кот.
Помимо всех перечисленных замечательностей, я ещё и крайне чистоплотен. Нет, я не вылизываюсь, как все мои собратья. Я люблю купаться. Когда моё чуткое ухо улавливает звук льющейся воды, я со всех четырёх лап мчусь в ванную комнату и запрыгиваю в прозрачное, тёплое блаженство. Может быть тот, кто готовил его для себя, и расстраивается, но видя моё счастье, смягчается и кричит домочадцам: «Опять Васька меня опередил!». Не поймёшь этих людей - сначала силком запихивают в воду, а когда привыкнешь и даже полюбишь это мокрое дело, видите ли, недовольны!
Но однажды любовь к водным процедурам послужила причиной необычного приключения.
Пришла как-то к моей хозяйке соседка со слёзной просьбой. Мол, замучили её мыши - и в подполе шуршат, и припасы погребные подъедают. Прямо спасу нет! И хочет та соседка, чтобы я немного поохотился на этих наглых тварей.
Хозяйка погладила мою белую шубку, вздохнула - жалко ей, видно, было такую красоту отдавать - но решилась -таки. И отправился я на охоту в соседний дом.
Вечер прошёл недурно – я обошёл и обнюхал новую территорию и должен был признать, что мышами пахло везде. У меня даже шерсть вздыбилась от охватившего меня азарта. Но самих мышей я не обнаружил и, дабы успокоить нервы, улёгся спать в хозяйское кресло.
Пробуждение было уже не таким приятным - меня небрежно спихнули с мягкого удобного ложа. Моё возмущенное вяканье не произвело никакого впечатления на здоровенного мужика, который и прервал мой сон.
Как я понял, этим мужиком был хозяин дома, кресло которого я занял. Надо сказать, я давно заметил, что человеческие самцы не так нежно относятся к кошачьему племени, как человеческие самочки. Самочки нас гладят, целуют в носик и ласково мурлычат. А от самцов и тапком запросто можно получить.
Пэтому я посчитал разумным поискать хозяйку, которая, как я и рассчитывал, сумела сгладить неприятные впечатления куском колбасы.
Но тут опять появился хозяин и заявил, что пора меня использовать по прямому назначению, то есть запихать в подвал. Не успел я опомниться, как оказался в тёмном пыльном подполье. Мышей там было видимо-невидимо. Наверное. Потому что запах стоял просто невероятный. Я попытался вспомнить, как собственно ловить мышей, но поскольку в нашем доме мышей не было, я ничего не вспомнил и положился на инстинкт. Это жестокое чувство заставило меня двигаться по следу и привело в самый тёмный и грязный угол подвала. Мыши, вероятно, тоже положились на инстинкт и разбежались ещё до того, как я проник в их логово. Инстинкт стал затихать, а взамен ему проснулось моё гипертрофированное пристрастие к чистоте. Мне не оставалось ничего другого, как заявить хозяевам о моём желании выбраться из заточения. Не думаю, что они уже уснули, но подвал не открывался возмутительно долго. Я чуть не охрип, оглашая дом самыми душераздирающими воплями, на которые только был способен.
Наконец дверца отворилась, и я вылетел из подвала, отряхиваясь и продолжая по инерции орать. Наверное, мне следовало бы обратить внимание на то, что подвал открыл хояин, а не хозяйка. Но эта светлая мысль посетила меня с опозданием, так что я успел-таки получить от человеческого самца хороший пендель и, мявкнув напоследок, спрятался под кресло.
Тишина, воцарившаяся в доме, сподвигла меня на размышления о несправедливости мира, межвидовом неравенстве и о других не менее глобальных проблемах.
Я выбрался из-под кресла и двинулся на поиски желанной ёмкости. Слух у нас, у кошек, не хуже нюха, и ёмкость я обнаружил довольно быстро. Но, что странно, обнаружил я её на столе. А поскольку и прыгучесть у нас неслабая, то через мгновение я уже обследовал маленькое стеклянное подобие ванны.
Если продолжить перечисление наших, кошачьих, талантов, то стоит вспомнить ещё и о нашей способности видеть в темноте. О! Какое это было
завораживающее зрелище! Там, в стеклянной ванне плавали рыбки. Большие и маленькие, неповоротливые и юркие, серенькие и золотистые. Стоит ли упоминать ещё и о том, как мы, кошки, любим рыбок? Охотничий инстинкт не заставил себя долго ждать, и я прыгнул в воду.
Утро было солнечным и прекрасным, а я был чист, сыт и возлежал в нирване, рядом с опустевшим стеклянным кубом. Тем не менее, от первого, летящего в меня тапка, я успел увернуться. А вот второй достал меня и под креслом . Боюсь, что последующая экзекуция могла бы стать центральной сценой зловещего ужастика, но меня спасла вовремя подоспевшая хозяйка. Она, смеясь и одновременно плача, вцепилась в мужа, чем предотвратила акт неоправданного насилия над бедным животным.
Мы, кошки, несмотря на массу замечательных особенностей, слов не понимаем. Но! Мы чувствуем. И это лучше всякого переводчика. Не знаю, что больше подействовало на хозяина, смех или слёзы, но я почувствовал, что опасность миновала. И не ошибся. Вернули меня относительно невредимым.
Я не понял, о чём был разговор во время процедуры передачи меня с рук на руки, но почувствовал, что в аренду меня больше не возьмут.
Безвыходная ситуация
Василий Иванович Козлов, мужчина за пятьдесят, холостяк, хлипкого телосложения и невзрачной внешности, замкнул дверь квартиры, спустился на лифте и вышел из подъезда. С неба сыпал мелкий осенний дождик. Подняв воротник курточки, Василий Иванович засеменил к своей новой "Ладе Калине" серого цвета, купленной два месяца назад в кредит, непосильное бремя которого на пять лет легло на его плечи. Машина стояла в ряду с другими автомобилями, плотно заполнявшими двор между четырьмя высотными свечками. Василий Иванович нажал на брелок сигнализации, и "Ладушка" мигнула фарами, приветствуя своего хозяина. В приподнятом настроении Василий Иванович уселся на водительское сидение и повернул ключ в замке зажигания. Мотор мягко заурчал, прогреваясь на холостых оборотах. Долгие годы своей тусклой и не богатой радостями жизни Василий Иванович мечтал о новой машине. И хотя он был неприхотлив в еде, не пил, не играл в азартные игры и не обзавелся никаким другим вредным хобби, но зарплата упаковщика на картонной фабрике не располагала к накоплениям. И вот однажды махнув на все рукой, затянув пояс потуже, Василий Иванович решился и взял кредит в банке. Не сказать чтобы жизнь его после этого кардинально изменилась. Женщины, вопреки тайным ожиданиям, не начали приставать к нему с просьбами прокатить их на его новой машине. И прохожие не провожали завистливыми взглядами "Ладу Калину". Но само осознание сбывшейся мечты, грело его душу каждый раз когда он садился за руль своей машины. Выруливая между тесно стоящими автомобилями, Василий Иванович плавно продвигался к выезду на проезжую часть дороги. Вдруг громкий сигнал клаксона и визг покрышек заставили его вздрогнуть и резко нажать на тормоз. Из тесного проезда слева вылетел огромный черный кроссовер и резко затормозил, чуть не впечатавшись в бок его "Ладушки". Черное тонированное боковое стекло поползло вниз и сидевшая за рулем блондинка средних лет выплеснула на голову Василия Ивановича ушат отборного мата. В котором слова м..ак куда прешь, были самыми приличными. Василий Иванович, вообще робевший перед женщинами, а перед кричащими расфуфыренными блондинками особенно, жалобно проблеял что-то о правилах движения и своем преимуществе в проезде в данном случае. Но мадам взревела еще пуще: "Да ты еще и грубить? Ну все, ты конкретно попал! Я пробила твой номер и звоню мужу! Алло, Арсен! Здесь на меня какой - то пентюх на "Козлине" погнал! Вот номер его таратайки... Что, взорвешь его вместе с тачкой?" Мадам отбросила телефон на соседнее сидение и с удовлетворением в голосе сообщила Василию Ивановичу: "Ну что Вася, пиши завещание козел!" С этими словами она, взревев двигателем и завизжав покрышками, круто протиснулась перед Машиной Василия Ивановича и умчалась, мигнув красными габаритными огнями. Василий Иванович застыл в ступоре, бессмысленно глядя сквозь залитое дождем лобовое стекло на дорогу. В его
голове птичкой билась мысль: "Как быстро она меня вычислила! И имя Вася, и прозвище Козел, все уже знает. Муж - Арсен. Наверное какой – нибудь бандюга! Попробуй такому докажи, что ни в чем не виноват. Изуродует мою машину, или не дай Бог и вправду сожжет "Ладушку" ночью. Ищи свищи потом виноватых!" Настроение резко испортилось. В душе Василия Ивановича возникло ощущение грядущей непоправимой беды. " Что же делать?"- в смятении думал он съезжая с дороги и выключая мотор. "Обратится в полицию? А что я там скажу, что мне угрожают? А вдруг у этого Арсена в полиции все схвачено? И посоветоваться не с кем, ни друзей, ни знакомых среди криминала у меня нет! Бежать, спрятаться? Но куда? А работа?" Василий Иванович представив себя бомжом, кочующим по стране на машине, ночующим в ней на обочинах дальних дорог, покрылся холодной испариной. И ведь бесполезно скрываться, все равно по номеру разыщут и сожгут машину. Получается вся беда в ней, в его любимой "Ладушке". А он так на ней еще толком и не поездил. Только на работу и с работы. Даже ни одну женщину в ней не прокатил. И кредит еще платить и платить! Ах жалость то какая! Вот попал, так попал! Надо пока есть такая возможность от машины избавляться. Продать хоть за сколько. А то угробят бандюки, и вообще ни копейки не верну. Не жили богато, не стоило и начинать! С такими нерадостными мыслями Василий Иванович завел мотор и поехал на ближайшую автостоянку, над которой висел огромный плакат "Скупаем автомобили в любом состоянии!"
Федя и гусь.
Наверное, в каждом уважающем себя отделе есть свой «федя», да-да, тот самый штатный комик и шебутной заводила всех весёлых происшествий во внеслужебной жизни. Хотя, и служба тоже не является исключением. Причём, заметьте: Фёдор – это к Достоевскому, а я рассматриваю вариант классического «феди». Так вот, был и в нашем РОВД такой, и звали его на самом деле – Федя. Если б это не противоречило уставу, за Федей, наверное, толпой ходили сотрудники с блокнотами и увековечивали бы федины перлы. Но – нельзя! Так что, все просто полагались на собственную память, но легенды о фединых выходках до сих пор гуляют в коридорах и курилке.
Наш Федя возил одного из чинов отдела, а потому был известен не только выходками и перлами, но ещё и доступом к начальственному телу, а, учитывая ещё и некую «необременённость» особым интеллектом, ему многое прощалось! Например, он как-то ворвался на одну из планёрок командиров подразделений с паническим воплем:
- Юррррываныч! Там, там! Там в сортире мутанхги бегают! Огромные, рыжие, с усами! Надо срочно при'нять меры!
Или, руля по Краснодару в час пик, везя то самое начальственное тело, вдруг резко ударил по тормозам, показывая рукой в сторону:
- Юррррываныч, смотрите! Точно такой же вранглер, как у Вас! Только цвет белый и на бахгажнике «и-е-ер» написано!
Так вот, речь пойдёт об отдыхе. Отдыхать наш народ всегда очень даже не против, а если ещё погода шепчет, море/горы в пределах доступности и коллектив спетый… спитый? Да, так точнее! То вообще отдыхать – не жалобы бабулек о «покрадетых подштанниках» разбирать!
В один из июльских выходных собралась тёплая компания устроить небольшой пикничок именно на море. Ехали на день, но затарились, как положено – на неделю! В смысле, роту можно было неделю кормить и упоить вусмерть. Не знаю в какую именно (пока ещё трезвую…подозреваю именно Федину!) голову пришла мысль взять с собой живого гуся… Но, из песни слов не выкинешь – гусь тоже поехал на пикник.
Чуть тёплая компания (начавшая ещё в автобусе, строго согласно протоколу) расположилась чуть дальше полосы пляжа, в тенёчке. Не думаю, что кто-то всерьёз собирался лишать бедную птичку жизни и использовать в качестве закуски, а потому было решено не ограничивать свободу пернатого и переместить в естественную среду обитания. А что гусю необходимо для полного счастья? Правильно – вода! Заодно избавить «несостоявшееся жаркое» от крепких словечек, неизбежных в подвыпившей компании – от греха подальше, дитя'м и женщинам не место! В итоге, гуся привязали в море к буйку – наслаждаться птичьим коротким счастьем по полной…
Часа через три кто-то всё-таки о гусе вспомнил. Наш народ отличается широтой души и состраданием, причём, оба эти понятия почему-то всегда прямо пропорциональны принятому на грудь. А так как широта уже прямо-таки зашкаливала, но ноги у большинства из компании отказывались подчиняться прямым приказам хозяев, решено было послать самого условно трезвого. Проверить «как там гусь» послали кого бы вы думали? Правильно, Федю!
Федя не то, чтобы плавать совсем не умел… Нет, на воде, у берега, он ещё как-то держался, но до буйка точно не доплыл бы, да ещё и широта души в организме уже просто не помещалась, а это уже чревато. Поэтому, в качестве вспомогательного плавсредства, Федю дружно втиснули в яркий детский круг и отправили выполнять проведывательную миссию…
Ещё через час далеко за буйками в море неподвижного человека в ярком круге заметили спасатели…
А дело было вот в чём: Федя добросовестно догрёб до буйка, отвязал гуся, прикрепил верёвку с гусем, на манер фала, к кругу и уже решил грести обратно, как его подкосил коварный сон, навеянный обильным возлиянием в хорошей компании.
Спасателям открылась предивная картина: посреди моря сном праведника в детском пластиковом круге сладким сном спал человек, умилительно причмокивая губами. Рядом плавал гусь и заботливо перебирал клювом волосы на склонённой фединой голове …
К берегу плыла забавная процессия: катер спасателей, за ним привязанный так и непроснувшийся Федя в круге, за ним гусь.
Сдав с рук на руки коллегам двух колумбов, спасатели уплыли заниматься своими спасательскими делами. Федю товарищи честно попытались вытащить на берег. И даже освободить от круга. Но! Честна'я компания всё это время не цветочки собирала, а сидела за накрытой «поляной», и круг был детский, а поэтому очень тесный для фединого тела. Круг стащился наполовину, причём, вместе с федиными плавками. Умаявшись от непосильной работы, коллеги решили оставить Федю возле кромки моря. Уж отсюда-то он никуда не денется, верно? Вот и пусть себе спит дальше, проснётся, сам придёт на запах свежежаренного шашлыка. Так и остался Федя на берегу кверху голой репкой, незагорелой, между прочим, практически в позе «синьора Робинзона», а солнышко в зените…
Вы думаете, что все отдыхающие чинно-мирно погрузились в автобус и спокойно поехали домой? А не тут-то было! Про широту души помните? Вооот! Эта самая душа требовала продолжения банкета! Причём, уже с половины пути. Автобус немного не доехал до Горячего Ключа, как было решено остановиться и, для разнообразия, добавить в кровь к алкоголю ещё и адреналин.
Горная речка Псекупс – это неглубокий ручеёк по колено, но с течением и очень широкой долиной. Долина и дно – гравий. Да, вот такие они, горные реки, ну совсем не похожи на равнинные – сплошной камень. А под мостом через эту речку была привязана тарзанка...
Веселье шло полным ходом, когда свою порцию адреналина захотел получить и Федя…
И почему тарзанка порвалась именно у него? Вопрос риторический, но это – факт! С оглушительно-остервенелым рёвом: «Йоооопт!» Федя сожжённой репкой пересчитал абсолютно все камни, попавшиеся ему на пути, и ею же воткнулся в гравий, пропахав нехилую борозду и чётко обозначив маршрут следования.
История умалчивает о дальнейшей судьбе гуся, а сам Федя влипал ещё не раз. И таких историй у меня много, в том числе, как Федя тёщу хоронил. Но об этом – в другой раз…