Снег... Долгожданный дар богов…
Измотанный недельной стужей,
скрипучим ужасом шагов
и ядом солнца красной лужи,
очнулся город… Снег был нужен
пустынной гулкости аллей.
Кружилась манна – царский ужин
Иссохше-чёрных тополей,
и лился благостный елей
во тьму дворовых полукружий.

Снег... Лёг на спины площадей
язык балтийского залива,
и город – ловкий лицедей –
сменил обличье торопливо:
оплыл сиреневый чугун
оград Михайловского сада,
размякли жала якорей…
Дрожало сердце снегопада
в молочном воске фонарей,
и – маяки чужих морей –
мерцали окна, как лампады.

Снег… Наконец-то. В тишине
пустеют камни пьедесталов,
и муж торопится к жене,
и поезда спешат к вокзалам.
Плывёт небесным бланманже
неон томящихся гостиниц.
Споткнулось время... и уже
все обо всём договорились,
и шпили с небом примирились,
и отпустило на душе.