Так смешно, что улыбка — почти гримаса.
Ты молчишь, немота — пострашнее боли.
Если б знала, что время себе позволит
Разорвать всё, что было, почти до мяса,
То молила бы бога, чтоб время встало,
То молила о старом, ручном покое.
Всё, что было, теперь ничего не стоит,
Как заслуги спортсмена без пьедестала.

Разбежались, разъехались, стали старше,
Погрузились в работу, любовь, уроки.
Если б знала, что время всё перестроит,
То дружила с собой, с развесёлой Дашей,
То ходила б одна по осенним паркам,
Говорила с собой об учёбе, людях:
- Знаешь, Даш, а сегодня…
- Давай не будем?
- А волчицу Айтматова очень жалко.

Мы молчим, немота для двоих — удавка,
Если знают, что прошлое идеально.
Мы стоим, как на проводах, на вокзале,
Ожидая свой поезд, свою отправку,
Чтобы больше не слышать, не знать, не помнить
Всё, что было, отдать, раздарить прохожим.
Так смешно, ничего изменить не можем.
Только тонем одни.
Только тонем.
Тонем.