Нам незачем бежать и торопиться.
Всё так, как есть, и надо ли меняться?
Все журавли на юге, а синицы
Сидят в руках и смотрят через пальцы,
Как мы бредём домой, где мебель. Мебель.
Ни пыли, ни убогих безделушек.
Мы так легко и быстро затвердели,
Что нас уже вовеки не разрушить.

Бредём домой, купив красивый столик.
Он очень нужен (будет нам границей:
Здесь — ты, там — я). Мир — мебель, да и только,
В которую несложно превратиться.
Ты так похож на проржавевший чайник:
Заполнишься собой — звенишь, не можешь.
Горланишь всюду, как ты, мол, скучаешь
По юности, да и по детству — тоже.
Ты говоришь, что я почти что кресло,
Что думаю не мозгом, поролоном.
Мир — просто мебель, если приглядеться.
Мир, если посмотреть, почти что сломан,

Заброшен на разгромленную свалку.
Бредём домой. Зима. Февраль бушует.
Как мы твердеем в вечных перепалках,
Так остальные каменеют шуме.
А впрочем, всё не важно. Мир, как мебель,
Раскрошится, рассыплется когда-то.
Останется лишь небо. Только небо.
А большего, наверное, не надо.