Целуют омут вольные стрижи.
«Васятка, ты откуда, чёрт служивый!?»
На правой кисти - из бинтов крыжи.
«Достало всё: война и терпежи.
Алеська, будь со мной, покуда живы».
«Небось,в избе уютней, чем во ржи».
Хозяин – белый высохший грибок,
легенды-сказки знает назубок.
«Пусти, отец...не виделись полгода…»
С киота строго смотрит русский Бог,
пока японский парится в Киото.
«Входите, что зазря топтать порог».

За переплётом душ, времён и тел
следили жадно ходики-сексоты,
подранок-старшина не свиристел,
а мёдом наполнял тугие соты,
пока боезапас не оскудел.
А поутру в сметанной пелене
ныряет солнце в озеро близ тала.
Божится бледный дед: «Конец - войне!
Старинная икона заблистала.
Теперь, ребятки, ждите повитух…»
Чтоб примирить и наших и не наших,
отмытый Бог напряг глаза и слух,
и «паре голубков» послал тройняшек.
Война досрочно испустила дух.

Василий, коренаст и невелик,
спешил к своим, в усы улыбку спрятав,
кто луковкой очистил божий лик,
отлично знал художник-реставратор.
Всё вышло так, как говорил старик…