Я мог бы прожить и на стынущем Севере, И самый буранный стерпел бы буран! Я б Лаптевых море на собственном сейнере Тиранил и с айсбергом шел на таран.
А ты мне помашешь ладошками с пристани, Уронишь на волны слезы серебро И будешь топить корабли с интуристами, Чтоб время разлуки быстрее прошло.
Но только мой сейнер приблизится к берегу, Ты мышкой проворно шмыгнёшь в ресторан, Судков наберешь и остудишь их северно, Чтоб сразу я ел, а не дул, как буран.
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
Все комментарии:
Сегодня так холодно… холодно слишком… В глубинной пещере, от взглядов таясь, Забилась, дрожа одинокою мышкой, Продрогла от горя наяда твоя. А где-то в морях твой полощется сейнер, И дуют над палубой злые ветра. Ты курс держишь мимо, на Юг, не на Север - Ещё не настала для встречи пора. Сегодня так холодно. Белый твой парус Увидит она, замерзая во сне. И только лишь это одно ей осталось, И только поэтому жизнь ещё с ней.
В подводной пещере сидели наяды, Они примеряли браслеты, наряды, Над ними бурлили народы, народы Под хлипким зонтом нехорошей погоды. На сейнере плыл ученик Магеллана, Он в северном море искал не калана, Искал не моржа, не кита-кашалота, А что-то такое… неясное что-то. И что-то такое шептали наяды, Что он уловил где-то возле Канады И понял, чего он хотел наконец-то – Вернуться в свое сухопутное детство.
Конечно, это шутка или выраженная в шуточной форме предельная тоска по любимому человеку. Да и отчасти сравнение героини с божеством, о чем говорят три последние буквы стихотворения. И хотя нимфы особо не отличались кровожадностью, но от разлуки чего не сделаешь) А вообще, читатель такой же хозяин стиха, как и автор и волен воспринимать все это так, как ему ближе, как ему нравится.
Удивительное стихотворение. Побуждает к ответной... снежности)
Катается на кованой калитке тоненькая девочка-невеста. Шепчутся бумажные улитки в свадебной прическе: "Свято место пусто не бывает". Угасая, свадебным кольцом свернется лето. В белых босоножках, но босая. В платье белоснежном, но раздета. Баю-бай - качается калитка. Баю-бай - каштановая прядка. Шевельнется ласковая рыбка в шелковых глубинах...
На кованой калиточке, серьезная, Катается с учебником грамматики Дюймовочка-невеста. Ест томатики И яблочки. В руке букетик с розами. Фонарные столбы ее судьбы С подземными болтают переходами, А остановки, на язык слабы, Беседуют о чем-то с пешеходами. А золотая рыбка бьет хвостом: «Желай, чего захочется, красавица». Но девочка не слышит. Под кустом На кованой калиточке катается.
Как весело жил я на стынущем Севере, Был белый медведь мне первейший дружок! В Охотское море на собственном сейнере Ходил порыбачить в погожий денёк.
Ты сейнеру вслед угрожала мне с пристани: Столовое, мол, утащил серебро, Топила в сезон корабли с интуристами, Крича: «С кулаками должно быть добро!»
И только мой сейнер приблизился к пристани Лишь крысы на берег ушли с корабля, На борт заявились судебные приставы, Чтоб сразу я сел, ерунды не меля.
В тюремным белье я теперь, жесткосердная, И крысы со мною: «Мы здесь, капитан!» Я – Кай, безобразно обманутый Гердою! Обманутый, ...манутый, ...анутый, ...ан...
Мне весело жить в Дагомысе сияющем, Полиция так ничего не нашла, Хоть ложки мои в плексигласовом ящике Лежали на кухне по центру стола.
При обыске стены хибарки обрушились, Пришибло кого-то моим потолком, Но там все забито тюленьими тушами, А ложечек нет. Но суров наш закон.
И вот в Черном море кролЯми и брассами, Я плаваю с брызгами, мне хорошо, И женщины все, вот клянусь тинто брассами, Ко мне подплывают, чтоб я их нашел.
Но я не забыл вас, конвой и полярники, Пишу я в правительство: «Эй, мужики! Пришлите скорей в Воркуту накомарники, …Комарники, …марники, …арники, …ки».
Не рвусь я ни к Югу, ни к Северу Крайнему - Неплохо и в средней мне жить полосе. Здесь можно, подобно круизному лайнеру, Густые луга бороздить по росе!
Пусть лайнер, как взмыленный конь, спотыкается, И словно Титаник, уходит на дно - Моя Пенелопа не плачет, не кается, А тихо за ним наблюдает в окно.
И лайнер стремится на свет этот пристальный - Ведёт всё прямей за собой борозду… Наверно, он нужен ей всё же на пристани, Поскольку и в бурю не гасит звезду.
В глубинной пещере, от взглядов таясь,
Забилась, дрожа одинокою мышкой,
Продрогла от горя наяда твоя.
А где-то в морях твой полощется сейнер,
И дуют над палубой злые ветра.
Ты курс держишь мимо, на Юг, не на Север -
Ещё не настала для встречи пора.
Сегодня так холодно. Белый твой парус
Увидит она, замерзая во сне.
И только лишь это одно ей осталось,
И только поэтому жизнь ещё с ней.
Они примеряли браслеты, наряды,
Над ними бурлили народы, народы
Под хлипким зонтом нехорошей погоды.
На сейнере плыл ученик Магеллана,
Он в северном море искал не калана,
Искал не моржа, не кита-кашалота,
А что-то такое… неясное что-то.
И что-то такое шептали наяды,
Что он уловил где-то возле Канады
И понял, чего он хотел наконец-то –
Вернуться в свое сухопутное детство.
И будешь топить корабли с интуристами,
Чтоб время разлуки быстрее прошло.
Иносказание? Шутка? Чувствую себя Авасом... не пойму, что значит эта фраза...
Юра, вы не могли бы мне объяснить, что вы имели в виду?
Спасибо
Конечно, это шутка или выраженная в шуточной форме предельная тоска по любимому человеку. Да и отчасти сравнение героини с божеством, о чем говорят три последние буквы стихотворения. И хотя нимфы особо не отличались кровожадностью, но от разлуки чего не сделаешь)
А вообще, читатель такой же хозяин стиха, как и автор и волен воспринимать все это так, как ему ближе, как ему нравится.
Еще раз спасибо за добрые слова) до встречи
Спасибо
Катается на кованой калитке
тоненькая девочка-невеста.
Шепчутся бумажные улитки
в свадебной прическе: "Свято место
пусто не бывает". Угасая,
свадебным кольцом свернется лето.
В белых босоножках,
но босая.
В платье белоснежном,
но раздета.
Баю-бай - качается калитка.
Баю-бай - каштановая прядка.
Шевельнется ласковая рыбка
в шелковых глубинах...
Горько.
Сладко.
На кованой калиточке, серьезная,
Катается с учебником грамматики
Дюймовочка-невеста. Ест томатики
И яблочки. В руке букетик с розами.
Фонарные столбы ее судьбы
С подземными болтают переходами,
А остановки, на язык слабы,
Беседуют о чем-то с пешеходами.
А золотая рыбка бьет хвостом:
«Желай, чего захочется, красавица».
Но девочка не слышит. Под кустом
На кованой калиточке катается.
ледяными лилиями дышит -
у меня замёрз не столько сервер,
сколько - клава, вебка, коврик с мышью...
:-)
И замерзали на бегу,
Но я, конечно, бескорыстно
Их разморозить помогу.
А что касается там клавы,
И самых мощных серверОв,
То я по Северу не главный.
А главный там - членкор Петров.
Был белый медведь мне первейший дружок!
В Охотское море на собственном сейнере
Ходил порыбачить в погожий денёк.
Ты сейнеру вслед угрожала мне с пристани:
Столовое, мол, утащил серебро,
Топила в сезон корабли с интуристами,
Крича: «С кулаками должно быть добро!»
И только мой сейнер приблизился к пристани
Лишь крысы на берег ушли с корабля,
На борт заявились судебные приставы,
Чтоб сразу я сел, ерунды не меля.
В тюремным белье я теперь, жесткосердная,
И крысы со мною: «Мы здесь, капитан!»
Я – Кай, безобразно обманутый Гердою!
Обманутый, ...манутый, ...анутый, ...ан...
Теперь я живу в Воркутинской колонии,
Все дни коротая в тяжелом труде.
Там зимние ночи такие холодные,
Что черное небо примерзло к звезде.
Мой друг, Белый М., носит мясо тюленя мне,
Поэтому я и упитан и сыт.
Молюсь каждый день я на памятник Ленину
И чувствую всё, но не чувствую стыд.
Оболганный Гердой, не брал злата-серебра,
Они у меня ничего не нашли,
Но суд присудил к конфискации сейнера
И в лагерь послал где-то года на три.
Да, здесь не курортные климаты Родоса,
Но я досижу – дура лекс же сед лекс.
Читаю статьи уголовного кодекса,
Нет, …Кодеса, …одеса, …деса. И экс.
Юра, спасибо, Ваши весёлые стихи просто побуждают попробовать написать тоже что-нибудь весёлое.
С Вашего разрешения, ещё один текст:
Нет званых обедов, изысканных дам.
Конвой не спешит разводить антимонии
И черное небо примерзло к штанам.
Друзья в основном шлют тюленей посылками,
Устроил я зэкам тюленье ревю.
Собрания классиков мЕчу я ссылками
И над «Анти-Дюрингом» горько реву.
Удачно припрятал я Гердины ложечки:
Они у меня ничего не нашли,
Вот выйду, продам, погуляю немножечко!
Гуди, Сыктывкар! Нижневартовск, рули!
А после – на сейнер с любимыми крысами,
Швартовы отдам и махну в Дагомыс.
Вохра и полярники вспомнят Борисова!
Борисова, ...рисова, ...исова, ...ис.
шыдевральная деталь........))))))))
Мне весело жить в Дагомысе сияющем,
Полиция так ничего не нашла,
Хоть ложки мои в плексигласовом ящике
Лежали на кухне по центру стола.
При обыске стены хибарки обрушились,
Пришибло кого-то моим потолком,
Но там все забито тюленьими тушами,
А ложечек нет. Но суров наш закон.
И вот в Черном море кролЯми и брассами,
Я плаваю с брызгами, мне хорошо,
И женщины все, вот клянусь тинто брассами,
Ко мне подплывают, чтоб я их нашел.
Но я не забыл вас, конвой и полярники,
Пишу я в правительство: «Эй, мужики!
Пришлите скорей в Воркуту накомарники,
…Комарники, …марники, …арники, …ки».
Неплохо и в средней мне жить полосе.
Здесь можно, подобно круизному лайнеру,
Густые луга бороздить по росе!
Пусть лайнер, как взмыленный конь, спотыкается,
И словно Титаник, уходит на дно -
Моя Пенелопа не плачет, не кается,
А тихо за ним наблюдает в окно.
И лайнер стремится на свет этот пристальный -
Ведёт всё прямей за собой борозду…
Наверно, он нужен ей всё же на пристани,
Поскольку и в бурю не гасит звезду.
Которым нужна полоса посреди,
А всякие Северы, Юги, Голландии –
Там негде, подруга, траву бороздить.
На Юге верблюжья колючка кусается,
На Севере мишки снега бороздят,
В Голландии места так мало, красавица,
Она б уместилась в твой любящий взгляд.
А я по росе по российской курсирую,
Разбив свою память на много кают,
На плечи свои посажу к себе сына я
И ждущим на пристани песню спою.