Разрывая волокна полуденной зимней комы,
Солнце входит в окно, начинает плутать по дому.
Будто нюхает. Будто ластится. Будто пёс.

На столе в пиале золотятся кружки бульона.
Я в дурацкой пижаме, но в ней и тепло, и сонно.
Мама нянчит меня — пневмония. Я морщу нос.

Чайник песни поёт под парами-парам-парами.
Я чихаю. Синичка, застыв на оконной раме,
Смотрит пристально — так, что в глазах у неё темно.

Старый дедов буфет разговоры прихлопнет створкой.
Манит улица — вдруг почему-то катком и горкой.
Оживают часы, рассыпают своё пшено.

Обжигаясь, тяну бульон. Не спешу. Не маюсь.
Тяжелеет, хмелеет ленивой истомы завязь.
Громыхают кастрюльки-тарелки под шум воды.

Покапризничать капельку — боже, такое чудо!
Это я не хочу, а вот это, пожалуй, буду...
Избалуюсь ли, мам? Я седая уже, как ты...