В этом сказочном мире, крылатом, высоком, Он один охраняет для птиц побережье, И читает стихи, сочиненные Блоком, И о доме своем вспоминает все реже. /Юрий Борисов/
Сказка-быль
Юная погонщица быков, ласковая девочка-сиротка. Сосны до небесных потолков обнимали хвоей сон короткий Волки обходили стороной, не пугая кур её и уток. Волосы у девочки - руно шёлково-кофейных незабудок. Превращалась марь и лебеда в снадобье от рук её сердечных. Затихали штормы в головах у безумных пьяниц на крылечках. К вечеру алело молоко в небе за овражником пустынным, подгоняла девочка быков, гладя рёбра тонкой хворостиной. И когда мычала сладко ночь, полнозвёздным выменем свисая, девочка набрасывала пончо на волчат с голодными носами - в розовые пасти Млечный тан вытекал из Небурёнки вязко. И дудук чабан держал у рта, чтоб спалось теплее Шелковласке.
Спасибо, Оля, за теплую сказку. Очень понравилось!)
Мы уплываем в море сказок Смотреть алис и шелковласок, Смотреть, как ловко пеликанги Танцуют дивные канканги, А чуть левей, почти что хором, Царь-кит на пару с Гарпунером Поют народные частушки, И у русалок вянут ушки, Как лепестки у георгинов. От этих слов закат малинов, Но кит с напарником веселым Уже поет частушки соло. По берегам народ нарядный Схватился за баян трехрядный, И композитор И.С. Бахов Гимн исполняет про монахов. Все это было в настоящем И будет в прошлом, и поющим - Живого пива красный ящик, И меда терпкого ведущим. А я там был и любовался, Я пил и чай, и мед, и пиво, И до того разволновался, Что под конец упал в крапиву.
Там, где званые бояре восседали на пиру, малышня скакала яро австралийским кенгуру, пунцовели щёки барынь, по плясуньям мёд стекал, хохот женский обрывался звоном венского стекла, хорохорились мужланы, старцы радовались дням и бакланили бакланы, не шарахаясь огня, праздник праздновали люди, разгулялись - будь здоров! Рыба мучилась на блюде, не дотронувшись до ртов, и просилась: "Хоть к собакам." Тосковал в бокалах сок. Полутрезвый И.С. Бахов вырубался на часок и опять пускался в тяжкий чревогрех и рукоблуд, потому что шелковласку целовал и там, и тут. Покрывался снежным рисом уходящий старый год и с трудом под вечер писал возбудившийся народ)
Спасибо)
Привет, Оля)
Мне очень приятно)
Мы уплываем в море сказок
Смотреть алис и шелковласок,
Смотреть, как ловко пеликанги
Танцуют дивные канканги,
А чуть левей, почти что хором,
Царь-кит на пару с Гарпунером
Поют народные частушки,
И у русалок вянут ушки,
Как лепестки у георгинов.
От этих слов закат малинов,
Но кит с напарником веселым
Уже поет частушки соло.
По берегам народ нарядный
Схватился за баян трехрядный,
И композитор И.С. Бахов
Гимн исполняет про монахов.
Все это было в настоящем
И будет в прошлом, и поющим -
Живого пива красный ящик,
И меда терпкого ведущим.
А я там был и любовался,
Я пил и чай, и мед, и пиво,
И до того разволновался,
Что под конец упал в крапиву.
восседали на пиру,
малышня скакала яро
австралийским кенгуру,
пунцовели щёки барынь,
по плясуньям мёд стекал,
хохот женский обрывался
звоном венского стекла,
хорохорились мужланы,
старцы радовались дням
и бакланили бакланы,
не шарахаясь огня,
праздник праздновали люди,
разгулялись - будь здоров!
Рыба мучилась на блюде,
не дотронувшись до ртов,
и просилась: "Хоть к собакам."
Тосковал в бокалах сок.
Полутрезвый И.С. Бахов
вырубался на часок
и опять пускался в тяжкий
чревогрех и рукоблуд,
потому что шелковласку
целовал и там, и тут.
Покрывался снежным рисом
уходящий старый год
и с трудом под вечер писал
возбудившийся народ)