Шут давно уже не юн и не беспечен,
у него колпак раскрашенный на плеши.
Он на женщине единственной помешан,
но его от помешательства не лечат.

Шлет ей длинные записки с вензелями
и ведет с собой бессмысленные войны.
Он зачитывался прежде По и Войнич,
а теперь ему понятней Мураками.

Шут с годами превратится в икебану,
он не сдвинется с насиженного места,
и смеющаяся маска тесно-тесно
прирастет к его лицу и не отстанет.