Как же хорош - чмокающий губами, мотающий головой))) А лютики в кармане - так ваще слов нет, покорили тут же! После этого экспромта, Лауре всю ночь снились жёлтенькие цветики и творожные ватрушки)
Чуть скособенившись, хреново обогревая два полка́, хрипела банька домового, как после бури в Оклахома, но всё же парила пока!
Ежи - дрова носили, белки - стирали дедово бельё, и тёрли кружки да тарелки. От ёмких дел до самых мелких - летела жизнь, как самолёт.
Зверьками чуян выброс за день, что портит их лесной озон. И что волшебно, леса ради, пинули в дверь большого дядю: "Иди, - мол, - в баню, Либерзон."
"Да, с удовольствием.", - и бывший начальник всех крутых начал, пошёл туда, где мёрзли мыши, где домовой, латая крышу, пел громко песни про печаль.
Так сжалось сердце Либерзона, запрыгал пульс, как кенгуру. Он мылся в бане три сезона, колол дрова, косил газоны, орал в ромб рабицы промзоны: "За экологию - умру!!!"
Пройдя этапы грусти, парню в лесу наскучило, хоть вой. Ну, сколько можно деда парить? И взялся строить пивоварню наш Либерзончик деловой!
Тяп-ляп, тук-так, и всё чик-пуки - готов заводик прям в лесу. Сдав домового в Фонд Науки и, напоследок, вымыв руки, брёл Либерзон на Божий Суд.
Почти пять лет конвой с тычками, пока считались все грехи, а Либерзон играл с очками, и подбирал последний камень, и распевал последний хит.
В итоге, Бог был мил и краток, назначив путь ему - назад. Жить среди сальных свиноматок, считать хозяйственный остаток, царю полизывая зад, пасти гусей и щупать вымя, прослыв заядлым бобылём. От Либерзона - только имя витало горечью полыни.
А домовому - дали крылья, зверей и птиц до изобилья, и в заповеднике - жильё. L.
Пора понюхать лопухи.
Легко в груди у Либерзона,
И больше, вроде, нет резона
Писать стандартные стихи.
Стихи вокруг. Да те же ели,
И сладкий запах земляник,
Паук храпит в своей постели,
Про мирный отдых в Коктебеле
Мечтает его брат-двойник.
Клубки ежей ведут к избушке,
В избушке старый домовой.
На сухари пустил горбушки,
Купил творожные ватрушки,
От наслажденья головой
Мотает, чмокает губами,
Плюет на выбросы промзон,
Находит лютики в кармане.
Потом идет и топит баню:
«Попарь мне спинку, Либерзон».
А лютики в кармане - так ваще слов нет, покорили тут же!
После этого экспромта, Лауре всю ночь снились жёлтенькие цветики и творожные ватрушки)
Спасибо, Юрочка)
Чуть скособенившись, хреново
обогревая два полка́,
хрипела банька домового,
как после бури в Оклахома,
но всё же парила пока!
Ежи - дрова носили, белки -
стирали дедово бельё,
и тёрли кружки да тарелки.
От ёмких дел до самых мелких -
летела жизнь, как самолёт.
Зверьками чуян выброс за день,
что портит их лесной озон.
И что волшебно, леса ради,
пинули в дверь большого дядю:
"Иди, - мол, - в баню, Либерзон."
"Да, с удовольствием.", - и бывший
начальник всех крутых начал,
пошёл туда, где мёрзли мыши,
где домовой, латая крышу,
пел громко песни про печаль.
Так сжалось сердце Либерзона,
запрыгал пульс, как кенгуру.
Он мылся в бане три сезона,
колол дрова, косил газоны,
орал в ромб рабицы промзоны:
"За экологию - умру!!!"
Пройдя этапы грусти, парню
в лесу наскучило, хоть вой.
Ну, сколько можно деда парить?
И взялся строить пивоварню
наш Либерзончик деловой!
Тяп-ляп, тук-так, и всё чик-пуки -
готов заводик прям в лесу.
Сдав домового в Фонд Науки
и, напоследок, вымыв руки,
брёл Либерзон на Божий Суд.
Почти пять лет конвой с тычками,
пока считались все грехи,
а Либерзон играл с очками,
и подбирал последний камень,
и распевал последний хит.
В итоге, Бог был мил и краток,
назначив путь ему - назад.
Жить среди сальных свиноматок,
считать хозяйственный остаток,
царю полизывая зад,
пасти гусей и щупать вымя,
прослыв заядлым бобылём.
От Либерзона - только имя
витало горечью полыни.
А домовому - дали крылья,
зверей и птиц до изобилья,
и в заповеднике - жильё.
L.