Теперь я мало помню из вчера –
Какой-то пестрый лоскут на заплаты…
Вот разве оловянного солдата,
Отлитого по воску старшим братом.
Я с ним (с солдатом) сутками играл.

Да ты и сам видал его, Сашок:
Идет вперед, сам в каске и с гранатой,
С подточенным штыком у автомата,
Простой такой и серый, тускловатый…
Его я потерял и не нашел.

А помнишь, я свалился с чердака?
Уже гораздо позже – в старшей школе -
Мы все росли гаврошами на воле…
Вот чудом не на вилы и дреколье –
На ворох из мешков незнамо как.

Встряхнуло – ни вдыхать, ни выдыхать…
Лежу себе, застыл, как деревянный
Под крики Дядьпетра и Мариванны…
Гляжу, а мой солдатик оловянный
Лежит со мной рядком у лопуха.

Обрадовался – руку протяни…
А тут носилки, доктор и больница.
Не взял. А вот другая небылица.
Успел до лейтенанта дослужиться.
А служба – здесь вот мы, а там – они…

Вокруг отроги, будто мятый шелк,
Про сушь и про жару – ну, разве матом.
Удар глухой – и камни прут накатом.
Скакнул, упал, попадали ребята,
Да ты и сам упал тогда, Сашок.

И что ты думал: в шаге у норы
Какой-то, бес их, сусличьей работы -
Карманный рядовой моей пехоты…
Хотел забрать, да слышу – вертолеты
Заходят, грохоча, из-за горы.

И дальше объявлялся тот солдат,
Прикинь, Сашок, у стока, где машины,
У брошенного ящика за винным,
И позже у твоей, брат, домовины,
Когда в глазах смеркалось невпопад.

Денек, Сашок, сегодня – благодать.
Весна в окно течет, играя соком…
Ну, правда, спотыкнулся у порога –
Придется полежать пока немного,
Ведь палка откатилась и не встать.

Вот пыль в луче, несущая себя,
И прочий мусор мелко-поддиванный,
А вот знакомый отблеск оловянный
У плинтуса за коркой из кармана,
Не отданной однажды голубям…

Сейчас придет проведать взрослый внук,
Встревоженно ворча, что нет, мол, сладу…
Ему я покажу свою награду,
Поскольку дотянулся до солдата.
Теперь его не выпущу из рук.