Однажды я вернусь, устав бродить по свету,
Сниму замок с двери, обмою грязь с калош,
Войду в забытый дом, чтоб поклониться деду,
А он мне скажет: «Ишь! На лавку вещи ложь
Да в хату проходи! Вот бабке будет праздник.
Давнёхонько мы с ней не видели внучат.
Про мёртвых там, у вас, судачат всяко-разно,
А наши о живых – всё плачут да молчат».
У деда важный вид, как будто на параде –
Подкручены усы, натёрты ордена.
Вот бабушка пришла, она до смерти рада,
Затеяла блинцы и кашу из пшена.
Ворчит в печи казан, потеют в окнах стёкла.
Привычен скрип полов, настенное «тик-так».
Достанет дед гармонь, и сразу сердце ёкнет –
Да где ж я столько лет шатался, как дурак.
Призывно загремит железное корыто.
Мне бабушка шепнёт: «Обычай наш простой –
Дитя спокойно спит, когда оно помыто», –
И ну тереть меня шершавой берестой.
Сотрёт печной золой налипшее, чужое,
И грязь, и шелуху, и сглаз, и худобу.
До самого нутра она меня отмоет,
Чтоб чистый, аки свет, я крепко спал в гробу.