Крупные города мне стали чудовищно велики,
особенно по краям, растягиваясь и свисая,
где громадно бездушные особняки
медитативно выкашивают сорняки
тесно прижатых домов и барачных сараев.

Аура долгой дороги, поросшей немыслимой пустотой.
Видеть сухой литофит и не верить себе до бреда —
здесь, разомлев, под разбухшей от ливня, листвой,
словно крещённая тёплой водой колдовской,
поила губами лукавого сердцееда.

И возмущаться, что в ночь без плащей и зонтов,
без объявления мира хотелось и выстоять, и смириться,
стать ещё ближе на тысячи бабочек-слов
в маленьком городе, где вместо долгих снов
стонет от нежности неперелётная птица.
Вот где от края до края просторно, рукой подать,
слева направо церковь, а справа налево футбольное поле,
вечером уху приятная тишь да гладь...

В такие места приезжали не умирать,
а просто любить, любить... и помнить.