У старьёвщика в лавке – лежалый покой,
время в ходиках чахлых зацветшей рекой
не спешит никуда, потому
не гони меня, вещий старьёвщик, взашей,
расскажи о природе и сути вещей,
я, наверно, пойму.

Расскажи, как с медалями страшных годин
уживаются розы с мещанских гардин,
как стрекозы из фотобумаги
заглушают свинцовых солдатиков хор
и бряцающий браво китайский фарфор
под советским приспущенным флагом.

Видно, время случилось – пить пасмурный чай,
за столом, не вникая в беседу, молчать,
обмелелой рекой не спешить.
Изо рта у старьевщика пахнет сосной,
говорливым ручьём, дивной прелью лесной
и бальзамом для горькой души.
Я прошу – говори – пусть в потоке речей,
тонет эра вещаний, вещизма, вещей,
что хозяев своих пережили,
и становится в лавке, как в храме – светло
и пустынно. Слова, ударяясь в стекло,
дорогой осыпаются пылью.