- Так, водочки?
- Да, можно, не вопрос.
Но раз молчание затянулось что-то,
Откупорим резервный кальвадос,
пока от Ялты до Владивостока
такой валит снежище фронтом, что
и ангелам – на десять дней полёта

туда-отсюда. Некуда лететь
не ангелам. Тысячезевной печью
вовсю гудит за окнами метель.
Мир обездушен, обесчеловечен…
да чур меня... к чему фигуры речи?
Метель. Куда нам, боже мой, лететь.

Кот намывает белой лапкой нос,
и тишина звенит на грани слома,
чтоб снова мы налили кальвадос –
Он на пустое место ставит слово.
Так говорил поэт. А, может, я
всё путаю: так говорила мама,
когда я в слове «яблоко» упрямо
писала как попало букву «я»,
и получалось «еблоко». Отец
смеялся.

В кальвадосе что-то есть.
Нет, не от Франции, не от садов нормандских:
в нём тучи бродят табором цыганским,
над сопками – морских туманов взвесь,
тоска, гниль сизых яблок меж ветвей,
которые мы так и не собрали…
в нём… вкус предательства. Да, родины своей,
конечно, не большой, но, точно – малой.

Метель гудит, ломая пальмы в хлам,
под ленный звон бокалов с кальвадосом.
И снова снег идёт по всем фронтам,
который год, не тая – здесь и там.
Вопросы есть? Нет. Никаких вопросов.