Где ласки предварительно грубы
Закат над Лувром таял барбариской.
Обабившейся модницей парижской
Дубрава раздевалась, позабыв
Про скромность, про смотрящих в небо нас,
Кривляющихся джокеров осенних.
Бардо читала пуделю на Сене
Барто, цедя бордо под ананас.
Роскошество нескошенной травы
Скрывало неприглядные детали.
Хозяйку зайке возвращать не стали.
От пошлости стараясь не завыть,
Медведицей под сломанным зонтом
Сидела я, кусала нервно губы,
Где у скамейки приуныла туба
Безмолвная, как жестяной фантом.
А ты мурлыкал въедливый мотив.
Бычок кончался. Досточка стесалась.
Но верилось: недетская усталость
Однажды может в танец перейти.