... жить у моря — привычка сильнее прочих, и какими бы не были перемены, с ним чем дольше сближаешься, тем короче сны о прошлом, и те превращаясь в пену, исчезают, выскальзывая из мыслей.
Незаметно становишься неразлучной с каменистыми бухтами в кипарисах, с пирсом, вросшим по рёбра в тугой колючник, с облаками в стрекозах и самолётах, с переулками в юкках и олеандрах. Вечерами из каждого поворота слышно, как старожилы играют в нарды, и на время глядят свысока, надуто, будто время обязано быть длиннее, здесь пылятся нечитанные талмуды, и условность считают за ахинею.
От лиловых гибискусов над бурьяном, алых кампсисов, карликовых бананов, от гирлянд виноградных, вплетённых в реи иллюзорно парящей веранды — млея, погружаешься в странный покой, забвенье. Бог макает, кивая от наслажденья, солнца пухлый лаваш в облака мацони; тени птичьи, кошачьи и скорпионьи, звуки пьяных цикад в тишине магнитны. И сползают серебряные улитки с голубых акварелей до поздней ночи. на хребет – запечённый творожный сочень, а гора ближе к ночи плывёт пунктиром...
