- Итак, уважаемая публика, - скрипучим голосом произнёс председатель суда в сером балахоне, - сегодня слушается крайне необычное дело, можно сказать, редкое...
И тут он вдруг называет мою фамилию, имя и дату рождения! Что за бред?! Смотрю, а на моих руках - наручники! Оба-на, и сижу я в клетке метр на два, запертой на амбарный замок, а рядом - два вооружённых амбала в униформе и белых беретах. Что случилось-то? Ну, вчера посидели с другом Серёгой, отметили День пограничника. Всего-то бутылку на двоих выпили под картошечку с курочкой. Правда, это Христофоров принёс водку, но сказал, что хорошая, на берёзовых бруньках. Душевно всё было, а к ночи Серёга ушёл домой. Так что же произошло?..

- Слово даётся стороне обвинения, - старший судья кивнул головой, - прошу.
- Благодарю, Ваша честь, - зазвучал приятный баритон, принадлежавший статному мужчине в чёрном балахоне. - В нашей стране, стране победившего правильного питания, произошёл вопиющий случай надругательства над законом. Подсудимый, вопреки здравому смыслу, вопреки строжайшему запрету, употребил несочетаемые между собой продукты. Он пил чай с огурцами. С маринованными, прошу заметить. Этот чудовищный факт подтверждают многие свидетели. Прошу дать слово свидетелю Подберёзкину.
- Разрешаю, - кивнул председатель суда.

- Уважаемые граждане! - Подберёзкин выдержал секундную паузу. - Этот недостойный гражданин, а по-простому, мерзавец, замахнулся на самое святое, что есть в нашей стране, на Конституцию. По Конституции, каждый человек имеет право готовить пищу по утверждённым государством рецептам, употреблять пищу, согласно графику, иметь комплексные обеды. Граждане! Комплексные обеды ещё никто не отменял...

Я присмотрелся и в "свидетеле" узнал бригадира из автотранспортного цеха. Мы с ним в прошлом году ещё ездили на летнюю рыбалку за налимами. Вот же какую галиматью выдал, кто бы мог подумать!
- Это бандитизм чревоугодия! - Пробасил кто-то из зала.

- Ваша Честь, - обвинитель поднял руку, - остальные свидетели выскажутся ещё более резко. Поэтому нет необходимости затягивать заседание. Я требую приговорить подсудимого к высшей мере наказания, отрубить ему голову!

- Протестую, Ваша Честь! - Неожиданно крикнул низкорослый с проплешиной человек в белом балахоне. - Если отрубить голову, то подсудимому нечем будет есть. А это противоречит первой статье Конституции!
- Согласен с позицией защиты, - проскрипел председатель суда.
- По линии защиты есть один свидетель, - продолжил он. - Христофоров, что можете сказать по данному делу?

Серёга, друг поднялся, весь белый, глянул на меня и, вскинув руки, как бы призывая к милости, надрывно произнёс:
- Товарищи судьи! Он, конечно, виноват... Но он не виноват!
Христофоров быстро опустился на стул и закрыл лицо ладонями, не давая слёзам сверкнуть на ярком свету.

- Что ж, вроде, осталось дать последнее слово подсудимому, - главный судья сурово зыркнул в мою сторону. - Но это бессмысленно - мы опять услышим те же слова, произнесённые не одну тысячу раз предыдущими подсудимыми: "я больше не буду." Более того, суду нет необходимости совещаться - итак всё ясно. Поэтому сразу зачитаю приговор. Прошу всех встать!

Я, уже мало что соображающий в этой фантасмагории, тоже поднялся, благо клетка позволяла. Два охранника аж вытянулись в струнку. На шевроне одного из них я увидел перекрещенные ложку и вилку. Безумство продолжалось.

- ... подсудимый приговаривается, - успел расслышать я в ропоте зрителей, - к изжоге, холециститу и подагре. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит!
Председатель суда ударил в гонг:
- Ди-линь! Ди-линь! Ди-линь!...

Открываю глаза - а это будильник дилинькает, будит на работу. Утро уже. Ура! На работу! Отпустил сон. Бредовый...