Бабушка. Моя щуплая маленькая бабушка. Старческие катарактовые глаза. Сидит на диване. Правая рука беспокойно ёрзает по покрывалу. Левой рукой придерживает лежащую на коленях книжку. Сама себе читает про трёх медведей, там буквы огромные — потому и читает детские книжки, другое не может. Пепельные волосы под тёмно-синим платком с мелкими цветочками. Моя бабушка Поля. Пелагея Андреевна, 1892 года рождения.

Помню. Середина восьмидесятых. Я — молодой отец, работаю в полузакрытом НИИ. Бабушка гостит у нас неделями. Живёт в центре, в семье сына Николая. Её обычно сажают на трамвай, звонят нам, а кто-нибудь выходит и встречает на остановке. Бабушка никогда официально не работала. Только немного в блокаду - коммендантом большого полупустого дома, без трудовой книжки. Пенсия таким не полагалась. Профессиональная иждивенка.

И ничего я о ней толком не знаю. Несколько коротких фраз-историй, каждую из которых она иногда повторяла и вынуждала в очередной раз слышать. А сейчас как бы я хотел снова услышать этот голос, голос моей старенькой бабушки.
Шесть детей. Первый ребёнок — дочка, 1916 год. Потом четыре мальчика. А в 1930 родилась моя мама — младшая дочка. А в 1935 врачи зарезали мужа, оперируя тривиальный абсцесс горла. Бабушка говорила, что оперировали студенты.

Русско-японская война, первая мировая, гражданская, финская и последняя.

Это факты. А были и истории. Вот он, полный список. Только не подумайте, что бабушка была болтлива. Отнюдь. Любому человеку хочется изредка поговорить, даже если его не слушают.

* Училась я хорошо. Поп хвалил, говорил, что дальше мне учиться нужно. Не получилось.
- В церковно-приходской школе что ли?
А где же ещё.

* А смелая какая была. На лошади верхом с мальчишками скакала. Однажды так упала, что отец узнал, накричал и запретил ездить.
- Послушалась?
Попробуй не послушаться.

* Когда одна осталась, побираться какое-то время пришлось.
- Подавали?
Соседи подкармливали.

* За мной дядька приехал, из Вышнего Волочка отвёз в город. Тринадцать лет от роду. Думали устроить в фабрично-заводское училище, но мест для девочек было мало.
- Бабушка, это ты по конкурсу не прошла.
Наверно. Нашли место помощницы у балерины. По выходным отпускали в Народный Дом, там с твоим дедом познакомилась.
- Значит, на танцы ходила.
Ходила.

* Жили на втором этаже, где Зоологический музей. Муж у хозяйки ученым был. Как от хозяев гости уедут, я стол убираю — и чего только не попробую. Хозяйка разрешала.
- На втором этаже в музее теперь насекомые. Так что ты, бабушка, жила в отделе бабочек!
Да, бабочка.

* В крещение на Неве прорубь делали и дорожку от дворца к проруби. Царя прямо из своего окна видела.
- Так уж и видела?
Видела. Издалека, но видела.

* Ездили в Курорт. Там ходили через границу в Финляндию. Купили с хозяйкой платки, вокруг себя накрутили и так их и пронесли мимо военных.
- Бабушка, Финляндия тогда в России была. Какая граница?
Не знаю какая, но была. Жандармы смотрели, что несёшь.

* На свадьбу мне хозяйка платье купила. Двадцать два года мне было. Муж приехал с другом-бельгийцем на автомобиле. Этот бельгиец работал мастером у них на фабрике, так у него автомобиль.
- А может такси?
Нет, не было тогда такси.

* Знаешь, что в революцию твой дед Ленина встречал на Финляндском?
- А ты не встречала?
А мне зачем? У меня Лизка маленькая была.

* В революцию городовых жалко было.
- А чего это так?
Склады разграбили. Бегала пьяная шпана, ловили городовых, бросали в каналы. А у них дети. Ни за что.

* После революции было хуже, чем в блокаду, голоднее.
- Да не может быть такого.
В блокаду хоть какой-то порядок. Карточки давали.
- Ну, не знаю, бабушка …
А тебе и не надо знать.

* Муж в Красную Армию ушёл под Псков. Отпросился домой. Ехал с мешками, с продуктами. На вокзале его схватили, решили, что спекулянт. Хотели расстрелять, да кто-то с фабрики оказался в патруле и сказал, что мужа знает. Отпустили.
- Бабушка, просто так не расстреливают.
Расстреливают.

* На Ключевую улицу переехали, в Полюстрово, там дом двухэтажный, деревянный и огород был. Зажили.
- Деревня!
Нет, дом большой. Несколько семей жило.

* Недалеко от Ключевой вода была минеральная, рядом с источником крест. Там воду брали.
- Так это бабушка вода «Полюстрово», её теперь в бутылках продают.
Не знаю, мы из ведра пили.

* Когда твоего деда хоронили, собаки с нами не было. Мы её привязали. Откуда она узнала про могилу? Ведь бегала на кладбище и сидела на могиле. Сначала соседка сказала, а потом мы и сами увидели.
- Выследила она вас. А как собаку звали?
Дружком звали.

* Когда война началась, детей отправляли в эвакуацию. Вот и Серёжку [старший внук, ему было тогда около 2 лет] отправили с яслями в Боровичи. А туда немцы раньше подошли. Я за Серёжкой поехала. Лизка-то со вторым, грудным сыном сидела, он зимой умер. Забрала Серёжку и возвращаемся на поезде, а тут бомбят. Поезд остановился, все врассыпную. Думаю, побежим — меня убьёт, он останется и потеряется совсем. Пусть уж лучше обоих. Обняла его крепко, так и отсиделись. Немец побомбил и улетел. Нам повезло. Вернулись. Теперь, гад Серёжка, даже в гости не зайдёт.

* Лизка, пока я её Серёжку забирала, брату своему младшему Алексею разрешила с училищем ехать, окопы рыть. Заболел он там на работах. Воспаление. Похоронили в одном гробу с ещё другим мальчиком на Богословском. Не знаем точно где. Лизка виновата. Тебя в честь его назвали.

* Леонид [муж Лизы] был артиллеристом. Когда из Гатчины свои пушки на руках приволок, приехал к нам на Ключевую ночью. Бомбёжка, тревога, на набережной заводы горят. А мы спим. Он достучаться не может, не слышим мы.
- А что, в бомбоубежище не прятались?
Какое там бомбоубежище. Щели у нас были вырыты. Пару раз прятались, а потом привыкли.

* Когда твоя мать Нинка, а было-то ей лет двенадцать, водила Серёжку в детский сад, он у детского сада ложился на землю, стучал руками и ногами и кричал: «Не пойду! Тётя мало каши даёт!». Нинке с ним не справиться, сама тощая. Звали воспитателей.

* Сестра твоего деда жила на 2-ом Муринском. Знаешь, где круглая баня?
- У меня институт рядом. Единственный старый дом остался. В доме отдел милиции и под окнами пивной ларёк.
Значит, знаешь. Так когда ей зимой совсем плохо стало, она мужика наняла, чтобы до Ключевой довёз на саночках. Это километра четыре идти. Привёз он её, а она уже никакая, слово сказать не может, ничего не понимает. Дом не назвала. Мужик честный оказался, долго возил санки по улице и кричал, чтобы забрали. Хорошо, что увидели.
- Выжила?
Через неделю умерла.

* Дом наш сломали на дрова. Переехали на Таврическую. Рябята в армии были, мы без них жили.
- Жалко было дом?
А что делать. Говорят, соседний до сих пор стоит.

* Когда Нинка совем ослабла и ходить перестала, Лизка, хитрая, сумела её в больницу сдать. Откормили, пошла Нинка. Сказали, что можно забирать домой. А мы два месяца не забирали.

* Если бы не Лизка, не выжили бы. Во-первых, Леонид приезжал иногда, а ему офицеры из части собирали что-то со своих пайков, когда узнавали, что он в город едет.
Ну и Лизка строгая, делила всё сама и лишнее не давала. Она же пионервожатой работала. Дисциплина.

* У нас в доме столовая, ну ты знаешь. В блокаду начальники из Смольного прикармливались. Я в доме комендантом была, а там дали подработать, посуду мыла. Кое-что перепадало.

* После войны так и остались в комнате, что получили вместо квартиры на Ключевой. Лизка жила у Леонида на Ломанском. Сашка женился на их соседке и туда же перехал. Колька женился и привёл жену. Женька вернулся из армии после бандеровцев. В комнате пять человек. Пожил Женька немного, а потом завербовался на заработки в Воркуту. Сначала писал, а потом пропал. Сколько ни выясняли — выбыл в неизвестном направлении. Раньше я писала, теперь Нинка пишет.
- И когда он уехал?
Ещё Сталин не умер.

1953 год. Бабе Поле 60 лет, как мне сейчас. Всё, чем можно было бы поделиться с внуками, осталось там, в 1953. Память зациклилась. Дальше — пустота, никаких историй. Тридцать семь лет дожития или, может быть, нормальной жизни?

В возрасте 80 лет бабушка получила отдельную комнату в той же коммуналке. Наверно, у хозяев это была комната прислуги. Представьте себе масштабы. Слева от двери комод, ширина комнаты — комод в анфас и табуретка. Справа — железная кровать, параллельно окну. Между подоконником и кроватью проход в 40 сантиметров. Окно во двор-колодец, расстояние до соседских окон — за руки не поздороваешься, но на лыжных палках сражаться можно. Предпоследний, 5-ый этаж. Сидя на подоконнике, видишь небо. Пасха. Сидим с братом. На кровате и комоде противни с пирожками. Ешь — не хочу.

Когда умер дядя Коля, бабе Поле назначили мизерную пенсию за потерю кормильца.

Бабушка умерла девяносто семи лет от роду. Выпила в праздник рюмочку водки и оступилась в тёмном коридоре. Шейка бедра. Десять дней в больнице, выписка домой — и финиш. Не английская королева, чай. А чай пила только «Со слонами» или 36-ой. Родственники снабжали.

Когда кто-то жалуется на сложную жизнь, на свои неразрешимые проблемы, когда кто-то рифмует любовь-кровь, я вспоминаю бабушку. И понимаю, насколько всё относительно.