Война войной, а блуд – по распорядку. И «Оскар», как обычно, в феврале. Нас вряд ли изменить – всё так же падки до зрелищ, всё такой же любим хлеб. Обычаи всё те же: «Вы нам правду, а мы уж вас посмертно наградим». И лозунг – «Вера есть – ума не надо» – всё тот же, что сгубил когда-то Рим.

На завтрак – размазня из обещаний, кисель из пропаганды – на обед. Шаг влево – и уже ты нелоялен, шаг вправо – и другой ярлык: «агент». Безлико, вдоль ограды, по шаблону, то в тряпочку, то в очередь, то втык – и вот уже, рождённая иконой, жизнь сто́ит как банальный черновик банального мальчишки-первоклашки из вечно запрягающей страны, где бе́з вести пропасть давно не страшно – без ве́сти не остаться бы в живых. Страны, где в пустоте ни протолкнуться нет шансов, ни достойно сдать назад. Страны, где, став гарантом Конституции, меняют оси всех координат. Где принято, ни разу не вникая, во многом разбираться кое-как. Где пайку отработать хомячками дешевле, чем колонною под стяг. Хоть тысяча златых цепей на дубе висит, а если деревом рождён, то им же и помрёшь. Аналог грубый, конечно, только этим и силён. И весит книга вроде меньше штанги – учись, пока живой, но тяжелей даётся – вот проблема-то. Ни наглость не справится, ни стыд не сладит с ней. Не в силах рассудить здесь и Конфуций с соседом, и Минобр, и УК – как может состоять жюри из куриц на конкурсе яичек? Да никак.

Не люди, а грибы – чем круче шляпа, тем более червивы. Дряхнет пыл. Ушла с иммунитетом по этапу и воля. Хилый разум подхватил депрессию. «Сойти или продолжить борьбу?» – замучил выбор. Но концепт одиннадцатой заповеди Божьей поставил всё на место, дав ответ:

«Вниманию и праведных и грешных!
Не гибели бояться вам в пути
потребно. Есть финал куда зловещей –
из жизни нерассказанным уйти».