Мы понимаем, что мы не дети,
Когда родных уже нет на свете.
За ночью снова петух на зорьке:
Года уходят, их привкус – горький.
Вода с осадком, и хлеб как вата.
Вернуть бы детство и то “когда-то”.
Вернуть, «что было» - пусть ненадолго.
Ах, как же мило поют про Волгу.
Газеты пишут: “народ, в народе”,
И брюки клешем в большущей моде.
Простые фильмы: пастух, свинарка.
Я - белый фартук и галстук яркий.
Сосед по парте со мною нежен.
Генсек сменился, но речи те же.
Вот - класс девятый. Предметы новы.
И папа с мамой еще здоровы.
Нет "неотложек", болезней ада.
И все так славно, и все как надо.
Поют красиво - то Хиль, то Пьеха.
Никто не умер и не уехал.
Газеты пишут: “надой утроим”.
И мы все верим: вот-вот построим.
Портвейн дешевый, закуска - кильки.
А в моде мини и туфли-шпильки.
Не подступиться к Универмагу,
А наши танки штурмуют Прагу -
Мы братьев-чехов в беде не бросим.
Нам до отъезда еще лет восемь.
Или пятнадцать - да кто там мерит.
И даже папа уже не верит.
В газетах пишут, что путь наш точен.
Генсек сменился, акцент – не очень.
Мы - поколенье семидесятых.
Из тех – согласных, из тех - распятых.
Мы продавались почти задаром.
Чтоб было легче ходить по парам.
И в марше легче, и в карауле:
Не говорите, что вас надули.
Ведь мы молчали… Как мы молчали!
Нас продвигали и назначали.
Потом метались, как лишний атом -
То коммунисты, то демократы.
Не понимая, к кому прибиться,
Уже летели через границу.
Прости, Россия, невиноватых -
Нас, поколение семидесятых.