С утра я был немного не в себе.
Из форточки, отчаянно чирикнув,
Влетело нечто – сложно усидеть,
Когда оно пронзительно – как выкрик,

Присело, ноги свесило с души
И вскорости ребёнком заскучало.
Уместно ли посланникам грешить,
Жить в затхлости, потворствовать печалям?

Мы оказались с нечто за окном –
Дрались коты и голубь мерил лужу,
Мы были с тем и этим заодно, –
Весенним некто многое ли нужно?

Немного изумрудного (кысь-кысь),
Нам в этом – колокольня помогала:
Звала к себе, мы познавали высь,
Шли по ступенькам птичьими шагами

На самый верх – навряд ли там соврут,
По лестницам, меж мусором и хламом,
Туда, где – крыш слепящий изумруд;
Там колокол витийствует о главном.

Мы в тесной башне: окон яркий крест,
Святое безголосо колоколье;
Воркуют голуби; поля, леса – окрест,
Чуть ниже город; солнечно и больно.

Прикрыв глаза, чуть приоткрыв – вприщур
Я вижу времени обратное движенье, –
Весна, сход снега, копошенье кур,
Андрей Ильич по прозвищу блаженный,

Рубаха до колен, волос колтун –
Вымучивает, мыкает натужно,
Под камни, под смешки (он врун! он врун!)
- Я вижу крыши цвета изумруда,
Здесь будет храм в него войдёт огонь,
И семь десятков лет собакам лаять,
Антихристу бродить среди икон,
Толпе играть в грязи колоколами...

Темно в глазах – один спускаюсь вниз.
Тепло, февраль, скольжу по льду ногами,
Чуть выше охраняет мой Симбирск
Блаженный – что живёт за облаками.


работа Д.Цв.

В настоящее время это один из корпусов университета, крыши зелёные

Андре́й Симби́рский (Андрей Ильич Огородников; 1763—1841, Синбирск[1]) — православный христианский святой, блаженный, Христа ради юродивый.