Когда тяжёлые бои ведут чужие и свои
И отличить их друг от друга невозможно.
Тихонько, с линии огня отходишь, жадный век кляня
И наслаждаешься покоем осторожно.

Упрёки пулями летят. И разбираться не хотят
В твоих причинах, побудивших быть не с ними.
И оправданий суета на перекрестии креста,
С прицельной радостью вычёркивает имя.

И ты без имени быть рад,
Вдали от почестей, наград -
Посмертных, или бесполезных после войн.
Другая после них страна. Другие, будут имена, судить историю небрежно и довольно.

И что им можно возразить? С великим прошлым рвётся нить
И снова тонет в мелочах реальность мира.
И ты - свидетель, так себе, тому как в пламенной борьбе
Твой жадный век был беспорядочно расшвырян.

Потом придёт другая рать и тем, кто камни собирать
Намеревался вдохновенно и упорно,
Опять ударят по рукам. Потом своим и чужакам, прикажут бить друг-друга смело и проворно.

И ты тихонько отойдёшь, и снова век свой проклянёшь -
Уже не важно, что другой - он с прошлым схожий.
Но кто-то, сам себя любя, на сцену вытолкнет тебя
Затем, чтоб имя потерять, пока возможно.

И вот тогда придёт беда, тебе напомнив, что года
Покоя, надо отработать напоследок.
И накормить свой жадный век,
На век сомкнув страницы век
И получив обратно имя - рикошетом.