Обнажённая белая зябкая зыбкая –
в декабре его муза как воздух в предгорье,
где стоит запах брызг от морской вакханалии -
но уже в мёртвом мраморе:
бледным надгробием.

Впрочем, мы же о музе?! Она – его пленница
вопреки рассуждениям и пониманию,
будто властна над миром его, и над голосом.
Он не хочет её.
Она зябнет и ёжится.

Он не скажет ни слова, ни строчки не выпишет.
Он не хочет. Молчит, запивает, не кается.

Обнажённая, белая, зябкая, зыбкая -
уплывёт белым дымом в открытую форточку
несогретая муза.
Лишь грустно оглянется
на дрожащую точку, как красный пульсар
в миллионном кубическом строе.