Молодые поют так звонко и смело!
Думаю, слова им только мешают,
как репьи,
пристающие к волосам озорных мальчишек.
Ведь слова тяжелы и неподатливы.
Это глубокие колодцы,
наполненные историей,
это славные города,
звенящие колоколами,
это утонувшие в черёмухе деревни,
это люди, ушедшие из жизни
для того, чтобы войти в слова.

Нет, молодым ничего этого не нужно.
Им нужны лёгкие, разноцветные возгласы,
развешенные на лучах утреннего солнца.
Их легкокрылые мысли боятся мрачной земли
и воздушными шарами рвутся в небо.
Их стихи танцуют на длинных ногах
под музыку,
одурманенную ритмом
торопливого сердца.

Молодые хотят летать,
вечно летать,
высоко летать,
так высоко,
чтобы чувствовать горячее дыхание Бога.

Но вот юный поэт возвращается на землю,
подходит к зеркалу - и видит старика,
который говорит с ним на языке печали.
И постаревший юноша начинает учиться,
он учится произносить глубокие слова,
слова, наполненные историей,
и дышит горьким дымом тоски,
неисцелимой тоски по лёгкости.

Какой же я глупый! - говорит он старику
и отворачивается от зеркала.
И глядит в окно. А там - поздняя осень,
самое глубокое время года.

Только осень знает,
что такое плачущий ветер.
Только старость расскажет,
как это больно,
петь потускневшим голосом,
тяжёлым, как ком земли,
брошенный на крышку гроба.