Молчи, о ветер,
я знаю не хуже тебя,
что наша награда – земля,
чья радость ещё тлеет
гаснущей лампадкой.

Ты ищешь свой остров,
не усыпанный снегом смирения
и населённый людьми,
не боящимися ураганов.
А я давно уже ничего не ищу.
Родина вошла в моё сердце
и рассыпалась
на тысячи русских слов -
чего ещё ждать мне,
кроме этой щедрой награды?

Прости меня, ветер, за неразумие!
Но я смотрю на небо своей земли -
и в вечном покое печального зеркала
вижу озябшую веру в любовь.
И боюсь, что мой взгляд,
проникая в эту невесомость,
сгустивщуюся от чьих-то молитв и проклятий,
утонет,
оставив в глазницах моих пустоту.

Мне иногда кажется,
что не надежду я вижу в небе,
а кладбище отвергнутых глаз.

Как приятно
скользить по поверхности!
И как больно
врастать в глубину...

О ветер,
разве моя в том вина,
что в зрачках своей земли
я отражаюсь голосом,
размытым слезами?
Но и родина ещё светится
в моих словах,
пусть даже свет её
выжат морозом
из клочьев тумана.

Я слышал, что когда-то по этой земле
прошёл рыдающий Бог,
поскальзываясь на сгустках крови,
и из слёз его выросли ели,
берёзы и жалостливые вербы.
Таких грустных деревьев нет ни в одной стране.
Таких истончённых, изъеденных горем жизней,
поверь мне, о ветер,
нет в сердце ни у кого -
только у здешних стариков.

Но и я не отличаюсь от них:
паутинка моей судьбы
тоньше волоса маленькой девочки!

О ветер,
опять ты похож на тень,
отрезанную от покойника.
В шинели серого заката
бредёшь ты вдоль заборов
умирающей деревни.
Ты укоряешь меня в том,
что я никуда не улетаю,
а сам никак не можешь
поднять с этой земли
отяжелевшие от неотступных дум крылья...