Рассвет медным кружевом украсил кладбищенский мирок.
Ветер тревожными тенями оживляет скелеты крестов.
Моя душа, одинокая бродяжка,
целует цветы, вянущие на могилах.

Рассвет, спасибо тебе за жалость
ко всем, кто изгнан из той, прошлой, жизни.
Здесь их немало, таких, как я,
не желающих топать по широкой дороге в преисподнюю,
но так и не нашедших тропинку в рай.

Моя душа, отражаясь в солнечной росе,
примеряет лохмотья прежних влюблённостей и восторгов.
Ведь она и после смерти остаётся женщиной,
пусть и некрасивой и израненной равнодушием того, прошлого, мира.

Что для неё изменилось,
кроме того, что старик гниёт под землёю?
И всё же она помнит все его слёзы, стихи и улыбки.
А ещё она помнит, как он уходил от неё
в угасающие сполохи боли,
пока не растворился во тьме...

Он так не хотел уходить,
и это было ужасно,
это был самый чёрный кошмар
из тех, что являлись ей в тех, прошлых, снах.

Но всё уже кончено,
стоны рассыпались по полу,
замызганному чужими ногами,
последний хрип поднялся к потолку,
увлекая за собой не привыкшую к полётам душу.
Её насильно выселили из ветхого, но любимого дома -
вот и всё, что изменилось для неё.

По-прежнему горек, но светел
источник улыбок и песен, журчащий в ней.
Жаль, что не с кем поделиться радостью,
не с кем разделить сомнения и тоску,
впрочем, как и в том, прошлом, одиночестве.

Она по-прежнему ждёт.