Светлое

Похмельный послепятничный синдром, 
Холодный послеавгустовский морок... 

В пространстве необъятном и сыром
Соединяет острова мой город. 
Боясь в залив осыпаться, застыл
Уставшей от полëтов синей птицей, 
Протягивает лапы, как мосты, 
Роняет тусклый свет на наши лица. 

Шумит вокруг кафе людской прибой. 
Я забираю кофе у баристы:
Мой столик аннексирован толпой
прикормленных восторженных туристов, 
Ещё свободных, не попавших в сеть
Как на параде выстроенных улиц, 
Машин, летящих в каждой полосе, 
Жужжащих по ночам портовых ульев. 

А нам себя уже не изменить 
И не взлететь, задавшись новой целью:
Пусть ночи злее и темнее дни, 
Нам с городом не бросить эту землю. 
Мы с ним давно отравлены Невой, 
Свободной от открыточного глянца. 
Мне не сбежать, не скрыться от него. 
Ему от островов не оторваться.

 

Несвобода 

 
Оседает солнце в далëкий ров. 
Тень с востока гонит в зенит луну. 
Горизонт изранен, рубец багров –
И для неба кто-то находит кнут. 

Несвобода долго меня гнала, 
Лицемерно радуя тем, что цел. 
Мой палач, не зная, что он палач,
На меня опять надевает цепь.

Я принять смирение не готов, 
Я боюсь наивно поверить вдруг, 
Что меня однажды заметит тот, 
Кто кнутом и цепью не пачкал рук. 

Он не вëл в тюрьму, обещая дом. 
Не из тех, кто только болтать горазд. 
А его слова ключевой водой
Утоляют жажду, смывают грязь. 

Только он простит, что я глуп и слеп, 
Что ищу напрасно глазами нимб, 
По воде пройдёт, оставляя след –
И по следу я побреду за ним. 

И пойму, что я на земле ничей, 
Что меня уже не коснëтся плеть. 
А из солнца вырвется сноп лучей, 
Разрезая тучу на сотни лент.