Гора шаталась. Трескалась. И гром Глушил мозги. Сизиф, ругая камень, За ним спускался. Мокрыми руками Он открывал некачественный ром И делал два глотка по договору. И гору клял. Трясущуюся гору.
И клял того, с кем этот договор Он заключил. А были варианты? На этом «том» такие аксельбанты, Что он людей не наблюдал в упор, А просто говорил: «Того – туда-то!» Все исполняли. Честно. Как солдаты.
Гора трещала. Из нее закат Обильно вытекал пурпурной кровью. Сизиф мечтал, что звание Героя, Когда-нибудь ему присвоит гад, Который изобрел такие муки. Он подтянул спадающие брюки
И двинул вверх, а бедная гора Свое переносила наказанье. Она смотрела мутными глазами, Она страдала с ночи до утра И громогласно тужилась при этом. И кровь текла. Заката и рассвета
Густая кровь. Рыдали доктора, Свои переживавшие программы, Им в жизни приходилось видеть драмы, Но не было безрадостнее драм: В слепой безрезультатности усилий Стонал Сизиф, в грязи, крови и мыле. Под монотонный скрип съезжавших крыш Несчастная гора рожала мышь.